В Псково-Печерской духовной семинарии по благословению митрополита Псковского и Порховского Тихона продолжается курс лекций о священстве, предназначенный для клириков Псковской епархии и семинаристов. Курс читает библеист, миссионер и богослов протоиерей Геннадий Фаст. По определению самого отца Геннадия, это «не учебный курс, а беседы пастыря с другими пастырями и с теми, кто готовится стать таковыми». Мы предлагаем вашему вниманию третью лекцию цикла.
Священство Христа
Приветствую вас, отцы и братья. Мы продолжаем наши размышления о священстве. На прошлых встречах мы говорили о патриархальном священстве, затем о левитском священстве. Исторически это осталось в прошлом. Для нас, по крайней мере. Да и для иудеев тоже. А наша сегодняшняя тема звучит так: «Христос – Архиерей Великий». Мы поговорим о священстве Христа. Как говорится, сейчас в гору поднимаемся, а на следующих наших встречах с горы спустимся и начнем беседовать о наших с вами делах, о нашем с вами служении.
А сегодня – о служении Христа. Наиболее яркий и значимый текст касательно этой темы – это, безусловно, Послание к Евреям:
«Итак, имея первосвященника великого, прошедшего небеса, Иисуса сына Божия, будем твердо держаться исповедания нашего» (Евр. 4: 14).
Но я все же буду говорить в соответствии с греческим языком: не «первосвященник», а «Архиерей Великий». Вообще, если брать еврейский (а оттуда все и происходит), то с него эти слова будут переводиться как «Священник Великий». Это и передается греческим «мега архиерей». А первосвященник – это уже немножко другое, по-гречески – это протоиерей. В других языках есть и иные звучания. Например, на немецком языке в этом месте будет «высокий священник». А в библейском тексте – «Архиерей Великий». Так мы теперь и будем говорить.
Дальше в 5-й главе говорится о том, что
«всякий архиерей, первосвященник, из человеков избираемый, для человеков поставляется на служение Богу, чтобы приносить дары жертвы за грехи, могущий снисходить к невежествующим и заблуждающимся, потому что и сам обложен немощью» (Евр. 5: 1–2).
Ветхозаветный священник приносит жертвы за грехи людей, но перед этим должен принести жертву за собственные согрешения
Речь идет о том самом левитском священстве, о котором мы в прошлый раз размышляли. «И посему он должен как за народ, так и за себя приносить жертву о грехах» (Евр. 5: 3). Вот это очень важно. Ветхозаветный священник – он сам такой же грешный, как и мы. Он приносит жертвы за грехи людей, но перед этим должен принести жертву за собственные согрешения. Православным священникам это очень знакомо. Прежде чем вынимать частицы за тех, кто об этом просит и подает записочки в алтарь, мы вынимаем частицу за самого себя: «Помяни, Господи, мое недостоинство». А уже потом поминаем других. Потому что мы находимся в той же немощи, в которой и те, кто просит нас за них помолиться.
Христос в этом не имеет нужды. Христу не надо приносить жертву за Самого Себя. Это для нас, христиан, очевидно. Христос безгрешен, Он восприял плоть от Пречистой Девы Марии, непорочно Его родившей, и как Сын Божий, восприявший человеческую природу, не согрешал, не унаследовал родительского греха, не сотворил произвольного греха и никаким образом к греху не причастен. И ни в какой жертве за свой собственный грех Он не имеет нужды. Вроде очевидная для христианина вещь, может быть, мало переживаемая. Действительно, Христос для нас совершенно исключителен. Он вне греха и приносит Себя за наш грех.
«Ты священник вовек по чину Мелхиседекову…»
Дальше говорится, что как и в Ветхом Завете первосвященство никто не приимал сам собою, а был призываем Богом, как Аарон, так и Христос не Сам Себе присвоил славу быть первосвященником. Это сделал Тот, кто сказал Ему: «Ты – сын мой, Я ныне родил тебя» (Евр. 1: 5). Эта фраза впервые прозвучала во 2-м псалме (см.: Пс. 2: 7). Об этом же говорится во псалме 109-м: «ты священник вовек по чину Мелхиседекову» (Пс. 109: 4), то есть ты иерей вовек по чину Мелхиседекову. Далее говорится, что Христос поставлен с клятвой. То есть те, ветхозаветные, были без клятвы. А Сей с клятвой, потому что о Нем сказано: «клялся Господь и не раскается, ты священник вовек по чину Мелхиседекову» (Пс. 109: 4).
Здесь возникает несколько вопросов. Во-первых, что значит, что Христос – священник по чину Мелхиседекову? Когда Бог клялся, что Иисус является священником по чину Мелхиседекову? Когда такая клятва произошла? Кто такой Мелхиседек?
Мелхиседек в переводе с сирийского – это царь правды, царь мира
Мелхиседек – царь Салима. Салим – это городок на горе, на той, которая в будущем будет именоваться Иерусалимом. По-сирийски «мелех» – это царь, «седек» – это праведник, то есть царь правды. Кстати, у богословов существует мнение, что это не имя, а что мелхиседеками назывались все цари Салима. Они все были царями правды. Мы этого не знаем, у нас нет достаточных сведений, которые помогли бы дать однозначный ответ на этот вопрос. Но суть, что он царь мира и царь правды – Мелхиседек.
По иудейскому преданию, Мелхиседек – это Сим (Шем), сын Ноя. Говорится: «благословен Господь Бог Симов» (Быт. 9: 26). Если брать летоисчисление в масоретском варианте, то Сим дожил до времен Авраама. Если брать по Септуагинте, то не дожил. Иудейское предание считает, что Мелхиседек дожил до времен Авраама. Тут, конечно, исторически очень трудно согласовать, когда же тогда был потоп. Хочется в соответствии с историей потоп отодвинуть дальше, в прошлое. Но тогда Сим уже не может быть современником. Но мы обсуждаем не столько исторический аспект, сколько некое сказание, в котором есть мысль: «Благословен Бог Симов». И это на фоне всеобщего тотального многобожия и идолопоклонства, которое в то время было!
И если Мелхиседек дожил до времен Авраама, то слова «ты священник во век по чину Мелхиседека» иудеи относят к Аврааму. Авраам – священник по чину Мелхиседекову. И тогда клялся Господь, и так как Он не мог никем клясться, потому что клянутся высшим, то клялся Собою. Аврааму Бог клялся. И тогда мы получаем исторический момент, к которому можно отнести эти слова.
Второй вариант, который тоже раскрывается в иудейских преданиях, выводится из строк: «Сказал Господь Господу моему» (Пс. 109: 1). Здесь речь идет уже не об Аврааме, а о Давиде. Кстати, по-русски мы говорим: «Сказал Господь Господу моему». И так же в славянском. А в оригинале: «Сказал Яхве Адонаю» – это не одно и то же. Все-таки Яхве – это имя Всевышнего Бога, а Адонай – это Господь. То есть это не одно и то же слово. То, что есть в тексте оригинала, утрачено во всех переводах. И вот тогда, видимо, этим Адонаем, господином, был Авраам или Давид.
Давид трижды был помазан на царство. Первый раз – в Вифлееме Самуилом. Второй и третий раз – в Хевроне, уже народом, который сначала провозгласил его царем иудеев, а через восемь лет – царем всего Израиля. И он становится царем Салима. Он первым же делом после своего третьего помазания идет и завоевывает Салим. Он берет эту крепость и делает ее столицей Израиля. До этого Иерусалим практически никакой особой роли в истории не играл. Вот тогда опять понятно, что речь идет о Давиде. Он становится царем Салима. По чину Мелхиседека. Он царь правды.
Правда, в текстах Писания нигде не говорится об этой клятве Господа. О ней говорится только в самом псалме. А в Книге Царств, Книге Паралипоменон нет указаний на это. Про Авраама там есть, про Давида – нет. Но, скорей всего, это могло быть, потому что Давид, вероятней всего, имел в виду все-таки самого себя в этом псалме. И, скорее всего, это была клятва, которая в исторических книгах не упомянута, но в псалме указана. Это говорит о том особом и вечном значении клятвы. Апостол Павел пишет к евреям, что без клятвы – это не вечно, а с клятвой – вечно. Клятва не имеет конца. Клятва уходит в вечность. Он иерей по чину Мелхиседека, и об этом клялся Господь и не раскаялся.
Авраам и Давид являются в христианской традиции прообразами Мессии
Авраам и Давид являются в христианской традиции прообразами Мессии. С этим не спорят и сами иудеи. Они тоже читают этот псалом не столько под историческим углом зрения, сколько под пророческим. Разница только в том, что мы уверовали в Иисуса как в Мессию, а они не уверовали. А то, что это пророческий псалом и, соответственно, Авраам и Давид являются прообразами, прототипами грядущего Мессии, Царя Славы – Христа, с этим, собственно, никто не спорит. И на это указывает апостол Павел в Послании к Евреям.
«Христос – Архиерей Великий, прошедший небеса»
«Итак, имея Первосвященника Великого (Архиерея Великого), прошедшего небеса…» (Евр. 4: 14).
Он – архиерей, прошедший небеса. Когда это могло случиться? Имеется в виду день Вознесения. Вот у нас Пасха – большой праздник. Схождение Святого Духа, Троица – большой праздник. А Вознесение не всегда глубоко переживается нами. Но оно имеет ряд глубоких значений.
Наша сегодняшняя тема – это именно Архиерей. Это очень наглядно демонстрирует архиерейская служба. Вот архиерей входит в храм, его ждут, его встречают еще на улице – это ангелы на земле. «Кто есть сей Царь Славы?» – восклицают ангелы неба ангелам земли. А ангелы земли отвечают ангелам неба, когда встречают архиерея на улице. А потом он входит и постепенно, по ходу службы, продвигается от входных дверей сначала к кафедре, потом к алтарю. И уже на малом входе заходит в алтарь за завесы.
«Христос – Архиерей Великий, прошедший небеса». Преподобный Максим Исповедник задается вопросом: почему Христос сошел на десятый день? У нас девять ангельских чинов. «Великая благочестия тайна: Бог явился во плоти, оправдал Себя в Духе, показал Себя ангелам» (1 Тим 3: 16). То есть он показал Себя девяти чинам ангельской иерархии, а на десятый день сел одесную Отца. И в этот же момент, в это же мгновение Дух Святой сошел на апостолов. Отсюда преподобный Максим Исповедник выводит вот эти десять дней. Здесь мы имеем Архиерея Великого, который действительно совершает это священнодейство, проходит небеса с тем, чтобы предстать перед Отцом Небесным.
Христос – священник и жертва в едином лице
Снова обратимся к тексту. Вернувшись с небес на землю сей Архиерей по чину Мелхиседекову
«во дни плоти Своей с сильным воплем и со слезами принес молитвы и моления Богу, могущему спасти Его от смерти» (Евр. 5: 7).
С сильным воплем и слезами Христос молился Тому, Кто мог бы избавить Его от смерти
Это Гефсиманский сад. В Евангелии нет указаний на то, что Иисус в Гефсиманском саду плакал. А здесь это указание есть. Трижды плакал Иисус: у гроба Лазаря, при входе в Иерусалим, сидя на ослике, и третий раз – здесь, в Гефсиманском саду. С сильным воплем и слезами Он молился Тому, Кто мог бы избавить Его от смерти. Это потрясающе. Он что, хотел избежать смерти? Опять мы в наше время как будто этого не чувствуем, не замечаем. Хотел. «Отче Мой! Если возможно, да минует Меня чаша сия» (Мф. 26: 39). Человеческая немощь была настолько реальна во Христе, Он настолько был настоящим Человеком! То, что Он был настоящим Богом, – с этим у нас все нормально. А вот то, что Он был настоящим Человеком, этого чувствования у нас меньше. Но он был настоящим Человеком, и его человеческая немощь ужасалась, смертельно тосковала и просила, чтобы смерть миновала. И она просила Того, в чьих руках все было.
Но чаша не миновала. И он становится «Приносящий и Приносимый». Он приносит Сам Себя. Священник и жертва – в едином лице. Мы в молитве в алтаре на великом входе (во время Херувимской) произносим эти слова. «Хотя Он и Сын, однако страданиями навык послушанию» (Евр. 5: 8). Это, наверное, запредельно. Иисус должен был навыкнуть послушанию. А это достигается страданием.
Человеческая природа Христа более непостижима, чем божественная. И сказанными наконец словами: «не Моя воля, но Твоя да будет» (Лк. 22: 42), – Он окончательно в Своем сердце, в Своей душе приносит Себя в жертву. То есть становится священником. Приносит Себя в жертву («и приносяй»).
«И, совершившись, сделался для всех послушных Ему виновником спасения вечного, быв наречен от Бога Архиереем по чину Мелхиседека» (Евр. 5: 9–10).
Нам более понятно, что Христос – жертва, чем то, что Он – священник, который эту жертву приносит
Чин Мелхиседека, естественно, заключал в себе хлеб и вино, с которым Мелхиседек встречал Авраама. И для христиан это очень понятный образ. Хлеб есть «плоть Моя», вино есть «Кровь Моя Нового Завета». И нам даже понятней, что Он жертва, чем то, что Он священник, который эту жертву приносит. Тот древний левитский священник приносил в жертву не себя – он приносил в жертву иных. Это были агнцы, тельцы и так далее. А здесь Христос приносит Сам Себя и таким образом становится Архиереем Великим. Это действительно Мега Архиерей. Мы очень часто тоже готовы жертвовать кем угодно, но не собой. Нет, мы и на это не готовы по своей немощи, но все-таки порой нас на то хватает. А вот чтобы пожертвовать не кем-то, а собою… В этом – Евангелие, в этом – Новый Завет, в этом – священство Христа, а значит, и наше с вами тоже.
Священство Христа – непреходящее
Теперь еще раз о сопоставлении с древностью. Ветхозаветных священников было много. Потому что поколений было много. Архиерей-то всегда был один, но они менялись в поколениях. А при нем еще всегда было много иереев, священников. Смерть побуждала передавать священство другому преемнику.
«А Сей, как пребывающий вечно, имеет и священство непреходящее» (Евр. 7: 24).
В Новом Завете есть только один священник – Христос. Он никому не передал Своего священства
Христос никому не передал Своего священства. Нас, батюшек, зовут священниками, и такое впечатление, что Христос передал нам священство. Ничего Он нам не передал. И мы не можем быть лучшими священниками, чем ветхозаветные. Нам за самих себя надо молиться перед тем, как молиться за других.
Священство Христа – непреходящее. То есть в Новом Завете есть только один священник. А главное – нет нужды передавать кому-то еще это священство. Потому что там была нужда – священники умирали. А здесь нужды нет – Он не умирает. Он воскрес и больше не причастен смерти. Он теперь живет вечно. И мы имеем Архиерея Вечного. Он и сегодня наш Архиерей.
«Посему Он и может всегда спасать приходящих через Него к Богу (то есть через Христа к Богу), будучи всегда жив» (Евр. 7: 25).
Для чего? – «чтобы ходатайствовать за них».
Вот тоже нечто, что мало переживается и даже часто не подразумевается верующими людьми. Мы молимся Христу Богу. А ходатаи? Был такой случай. Беседую с учительницей воскресной школы и говорю ей о том, что существует лишь один ходатай между Богом и человеком – Иисус Христос. Это прямая цитата из Послания апостола Павла к Тимофею. Она: «Нет». – «В каком смысле нет?» – «Христос – не ходатай». Тут я уже: «Как не ходатай?» – «Богородица, святые – ходатаи». – «Перед кем они ходатайствуют?» – «Перед Христом. А Он Бог, и все».
В Послании к Евреям написано совершенно другое. Здесь написано, что Он имеет священство непреходящее, то есть Он не перестал за нас ходатайствовать. Он и сегодня за нас ходатайствует. Вот архиерея встретили на улице, потом в храме, до кафедры провели, вот он облачен и потом входит в алтарь, чтобы ходатайствовать. Вот это – день Вознесения, когда Он вошел на небеса, предварительно показав себя ангелам. И теперь – Он наш ходатай перед Отцом Небесным.
Наш ходатай перед Отцом Небесным – Христос. Ни о каких других ходатаях в Священном Писании не сказано
У ходатая просят: «Походатайствуй за меня». Вот христианская литургия – это и есть то самое. Христос ходатайствует за нас перед Небесным Отцом. Не сказано ни о каких других ходатаях. Это что, баптизм тогда получается или что? А Богородица и святые? Богородица со святыми – они сами те, за кого эта жертва принесена и за кого Он ходатайствует. Ведь сразу же при освящении Святых Даров произносятся имена праотцев – десяти до потопа, десяти после потопа. Отцы – это Авраам, Исаак, Иаков; патриархи – это двенадцать сынов Израиля, потом пророки, апостолы, евангелисты, мученики и так далее. Особенно же, изрядно, – Пресвятей Пречистей. Можно подумать, что здесь мы молимся Богородице. Здесь мы не молимся Богородице. Здесь мы провозглашаем, что эта жертва принесена за Нее. И дальше, поминая святых сегодняшнего дня, все эти жертвы приносятся за них. Далее приносим жертву за святителя (одного из двух), за правящего святителя, за город и «за всех и за вся». Это все одна молитва. То есть эта жертва Христа принесена Богу: «Приносяй Приносимое». И Он теперь, стоя перед Отцом Небесным, за всех названных ходатайствует. А они находятся в молитвенном круге. Мы молимся друг за друга.
Конечно, Пречистая молится за нас. Все знают, сколь исключительна молитва матери. Все знают, что молитва матери со дна моря достает, что дитя, за которое она молится, не погибнет. Ее молитва – особая. Молитва святых – особая.
Наша молитва Богу приятна. И вот мы все стоим в молитве, а ходатай у нас один – это Христос. Он Великий Архиерей. Он стоит перед Отцом Небесным и ходатайствует за нас. И через Него, сказано, мы и приходим к Богу. Иисус в Евангелии прямо говорит, что никто уже не приходит к Отцу, как только через Него (см.: Ин. 14: 6).
Это та особенность нашей христианской веры, которая отличает нас от просто единобожников: древних иудеев, нынешних иудеев, а сейчас еще и исмаилитов, то есть потомков Агари и Исмаила, мусульман. Все единобожники молятся Богу, и никто через никого не приходит. А мы восходим к Богу через Христа. Мы восходим через этого Архиерея Великого, который за нас предстоит, который за нас молится.
А друг за друга, мы, конечно, молимся. Друг за друга мы все ходатайствуем. Мама – ходатай за своих детей, и дети за маму молятся. Церковь в целом – это семья. Мы все, как говорится, усыновлены Пречистой, и Она действительно молится за нас, как мать за детей Божиих.
Кстати, есть различения между молитвой святым и молитвой святых за нас. Но это различие достаточно позднее. В ранней Церкви такого не было. Было просто молитвенное общение всей Церкви. А теперь у нас при канонизации отслуживается последняя панихида и служится первый молебен. Для нас это полезно, наглядно, благочестиво. Но едва ли на небесах в этот момент человек из одного отсека переселяется в другой. Он давно уже предстоит перед Богом. Это действо, имеющее наглядное, важное значение, – для нас. А святой – там, он молится за нас.
И у нас тоже есть моменты, когда мы молимся за них, за святых. В Неделю Торжества Православия, которая уже скоро будет, есть момент, когда мы приносим заупокойные молитвы за императора Константина, за царицу Елену, за князя Владимира, за многих святых. Это очень умилительный момент, в нашей богослужебной практике почти отсутствующий. А вот здесь мы совершаем о них молитвы – и тут же обращаемся к ним и испрашиваем их молитвы о нас. Это очень трогательно.
«Таков и должен быть у нас Первосвященник: святой, непричастный злу, непорочный…» (Евр. 7: 26)
И дальше уже говорится о тех духовных качествах, которые были свойственны именно Иисусу Христу как Сыну Божию, как Великому Архиерею.
Священник – домостроитель Таин Божиих
Мы ни разу не обнаружим в Священном Писании, чтобы епископы и пресвитеры именовались священниками
А кто мы с вами? Если мы откроем Новый Завет, прочтем все Евангелие, Деяния, все апостольские послания (и соборные, и Павловы), прочтем Апокалипсис, мы ни разу не обнаружим, чтобы епископы и пресвитеры именовались священниками. Нигде не найдем. Дело в том, что славянское слово «священник» имеет другое значение. Это не иерей. Иерей – это жрец. По-еврейски – «коэн» или «кохен». Жрецы в Библии – это левитские священники, ветхозаветные священники и Христос.
Жрец – это тот, кто приносит жертву. Мы жертву не приносим. Жертвы приносимы за нас. Мы священники. Это слово отлично передает смысл нашего служения. Я не знаю, когда оно возникло. Может, кто-нибудь проведет такое исследование. Хорошая тема для курсовой работы. Не Кирилл ли с Мефодием его придумали? Речь идет о служении освящения. Есть созвучие с другим словом, которое мы относим, как правило, только к епископам: святитель. Святитель – тот, кто освящает. Священник – тот, кто освящает. Это служение освящения, а вовсе не жреческое. Мы не жрецы. Мы не приносим жертвы. Жертва одна, неповторима и навсегда.
А кто тогда мы? Об этом очень хорошо пишет апостол Павел в Послании к Коринфянам. Можно привести множество текстов с подобным смыслом и значением, но здесь лучше всего об этом сказано:
«Итак, каждый должен разуметь нас, как служителей Христовых и домостроителей Таин Божиих» (1 Кор. 4: 1).
И вот ответ на вопрос «А кто же тогда мы?»: служители Христа и домостроители Таин Божиих. Апостол добавляет:
«От домостроителей же требуется, чтобы каждый оказался верным» (1 Кор. 4: 2).
По-гречески домостроитель – это эконом. Эконом – это такой распорядитель, который должен в обители все полагать на место, к которому обращаются, которого просят. То он выпишет, то он выдаст что-то. Вот это про нас. Мы, священники, в Церкви Божией – экономы. Мы домостроители Таин Божиих. Отнюдь не как в протестантизме, где сами Тайны Божии практически не воспринимаются, а то и отрицаются, и исповедуются только как некие символические действия. И тогда никаких экономов-домостроителей нет. Тогда, в принципе, кто что хочет, тот то и делает. По большому счету, все там так и происходит. Хотя они это как-то упорядочивают для себя, но, по сути, там все именно так. Вот мы – домостроители Таин Божиих. В 9-й песне канона перед Святым Причащением говорится о том, что Христос однажды принес Себя Своему Отцу как приношение, и теперь это присно (т.е. непрестанно) совершается.
Когда мы служим литургию, мы, священники, никакую жертву не приносим. Жертва одна, и принес ее Христос. Принес Себя
На литургии, которую мы с вами служим, мы никакую жертву не приносим. Жертва одна, и принес ее Один – Христос. Принес Себя. А я, священник, – только устроитель, эконом. Обитель – это Церковь Божия, все верные, все крещеные христиане, священник. Под священником в первую очередь имеется в виду епископ, а пресвитер – это помощник епископа. И мы являемся вот этими экономами Дома Божиего.
Нас Господь поставил быть домостроителями Таин Божиих, потому что кто-то этим должен заниматься. В монастыре кто-то должен отвечать за продукты, за муку для просфор и так далее. Так вот и мы. Это великое божественное служение, которое нам доверил Господь. Но при этом должно быть глубинное переживание Христа как единственного и вечного священника. Это священство, никогда ни на кого не переходящее.
Священство – это служение освящения
А мы? Господь дунул на апостолов и сказал: «Примите Духа Святого» (Ин. 20: 22). Это произошло в пасхальный вечер, когда через затворенные двери Господь вошел в Сионскую горницу.
«Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся» (Ин. 20: 23).
В пасхальный вечер воскресший Христос дал власть священству
А зачем тогда через пятьдесят дней было сошествие Святого Духа? В толкованиях очень часто даются совершенно размытые объяснения. Если перевести на наш современный богослужебный язык, то в пасхальный вечер в Сионской горнице произошла хиротония. А на Пятидесятницу – миропомазание. Там был излит Дух Святой на всякую плоть, и все исполнились ее силы. А в пасхальный вечер воскресший Христос дал власть священству.
Священство – именно как служения освящения. Не жрецами Он сделал апостолов. Он – жрец неповторимый. Апостолы были поставлены на служение освящения, потому что грехи людские должны быть омыты: «Кому простите – простится». Здесь была дана именно эта апостольская благодать священнослужения, которая потом епископами, подобно древним левитским первосвященникам, будет через рукоположение передаваться преемникам, потому что человеку надлежит умереть, и надо кому-то другому передать эту благодать, чтобы служение происходило и дальше.
Это глубокие, очень интересные мысли. А ведь многие начинают ощущать себя жрецами Божиими! Жрец у нас – Христос, а мы – епископы, святители, несем служение освящения.
«Священнодействовать может только Христос»
Со временем Тайны Божии сформулировались в семь таинств. Это произошло в довольно позднее время, после раскола, на Западе. Впервые учение о семи таинствах было сформулировано в латинском схоластическом богословии, но на Востоке его тоже приняли и полюбили.
В первом тысячелетии христианства не было представления о семи таинствах. Но тем не менее они были. Просто представление о них появилось позже. Кстати, один игумен очень интересно сказал: «В Церкви все – таинство». Действительно. Вот мы, например, воду освящаем. Есть служитель, есть материальное вещество – вода, и есть благодать Божия, которая нисходит на воду. И эта вода теперь называется святой. Она оказывает благодатное действие, когда мы ее пьем, окропляем ею.
Ранее мы с вами говорили о благовестии. Это священнодействие. Есть внешнее действо – произнесение проповеди. И есть благодать Божия, которая при этом действует на сердце внемлющих. И на говорящего, кстати, тоже. И это есть благодатное таинство. В Церкви все – таинство. В церкви все – священнодействие.
А как же эти семь таинств? Тут можно провести следующую параллель. Есть Кавказские горы? Есть. А это что? Двуглавый Эльбрус? А это Казбек? А если я поднялся на сто метров в высоту от подножия, я на Кавказских горах или где? Все – Кавказские горы, но есть некие вершины. В Церкви все – таинство. Но есть семь вершин. Вот это город о семи холмах, и Церковь, как град Божий, в представлении блаженного Августина – тоже град о семи холмах. Понятно, что я говорю символично. Это красиво, это богомудро, это благочестиво.
Во всех действиях, которые мы, священники, совершаем, священнодействует Архиерей Великий
Епископы и пресвитеры – домостроители этих Таин Божиих. А Христос – Первосвященник Великий, и Он продолжает священнодействовать. И действительно, во всех действиях, которые мы совершаем, действует, священнодействует Архиерей Великий. Что может батюшка? Батюшка может погрузить крест в воду, призвав при этом имя Господне: «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа». В апостольские времена иногда говорили: «Во имя Господа Иисуса Христа». Крестящих, то есть погружающих в воду, – много. Но есть только Один крестящий Духом Святым и огнем. Помните, Иоанн Креститель сказал:
«Я крещу вас в воде в покаяние, но Идущий за мною сильнее меня… Он будет крестить вас Духом Святым и огнем» (Мф. 3: 11).
Так же и мы, современные пресвитеры, крестим человека: погружаем его в воду, а Христос погружает его в Духа Святого. Таким образом, священнодействующим является здесь Христос, а я – эконом, я домостроитель этого таинства. И поэтому мы не говорим, как католические священники, хоть и признаем их крещение: «Я крещаю раба Божиего такого-то во имя Отца и Сына и Святаго Духа». Мы говорим: «Крещается…» А кто крещает? Архиерей Великий. Он здесь сакрально, таинственно священнодействует. В таинстве миропомазании мы, священники, помазываем святым миром. Епископ может возлагать руки, может совершать и то, и другое действие вместе: и возлагать руки, и помазывать миром. Но Духа Святого даст Христос. И только Он. Я никому не могу дать Духа Святого, я могу помазать миром, я – эконом Божий, а Духа Святого дает крестящий Духом Святым и огнем. Он воспламеняет сердце, Он окунает его в Духа Святого. В эту благодатную животворящую воду, «скачущую в жизнь вечную», как сказал Господь самарянке.
Священник никому не может дать Духа Святого. Он может, например, помазать миром. Он – эконом Божий. А Духа Святого дает Господь
На исповеди мы даже напрямую произносим: «Се Христос невидимо предстоит перед нами». Говорят, что, когда Иоанн Кронштадтский совершал исповедь, многие люди реально видели Христа. А священник – только свидетель, эконом, который приемлет исповедь, а прощает Христос. Это очень хорошо и умилительно, когда человек на исповеди не батюшке рассказывает грехи, а напрямую говорит их Богу.
У меня был такой случай. Одна раба Божия встала на коленочки, исповедует свои грехи. А мне есть, что ей сказать. Я вклиниваюсь, начинаю ей что-то говорить, а она, почти не оборачиваясь в мою сторону, отвечает: «Батюшка, не мешайте, я с Богом разговариваю». Для меня это был урок. «Аз же точию свидетель есмь». Я тут рядом стою. Для чего? Об этом у нас будет отдельный разговор. В общем, все понимают, какова роль священника на исповеди. Иногда ему приходится брать на себя и роль акушера, чтобы помочь человеку «разродиться», чтобы грехи из него вышли.
Наша вера христоцентрична
В Евхаристии происходит то же самое, это нам еще более понятно. Здесь хлеб и вино Духом Святым становятся Телом и Кровью Христа. Вот она – жертва, и при этом священнодействующая. А я опять – эконом Божий, домостроитель Таин Божиих. Стою, чтобы все это сделать. Утром раненько пришел, проскомидию совершил. Далее литургия оглашенных, литургия верных, где всех надо причастить, а потом домой отпустить. Вот я для этого только и есть. Но священнодействует Христос.
Христоцентричность нашей веры – это величайший и Божественный дар. Иногда зайдешь в домик, где благочестивая женщина живет, особенно, как это раньше было. Полуперекосившийся домик на земле, святой уголок, иконочки – Божия Матерь, Николай Чудотворец, еще кто-нибудь стоит рядом. И нигде не видишь Христа! И хорошо, если найдешь где-нибудь – маленький такой, еще и не по центру, а сбоку стоит. А ведь если взять иконоборческое время, то в постановлениях Седьмого Вселенского Собора говорится именно об изображении Христа. Да, потом добавляется, что возможно изображение ангелов и святых. Но главное – Христос.
Где христоцентричность? Это тоже очень важно – научить прихожан, чтобы у них в святом углу главным было изображение Христа. Как у нас на дискосе: Христос – Агнец, посередине; одесную – Пресвятая Богородица. И девять чинов. Вот она – вся Церковь изображена. В этом как раз и есть христоцентричность веры: вот Он, Архиерей, зашел за завесу, то есть в тот небесный невидимый мир (об этом говорится в 6-й главе Послания к Евреям). И теперь там стоит и ходатайствует, а я здесь записочки подаю. Батюшка зашел в алтарь, а прихожанка пишет записочку, и эта записочка пойдет в алтарь. И батюшка ее прочитает перед Богом. А в глобальном, таинственном, сакральном, мистическом смысле – туда вошел Христос, Архиерей, и ходатайствует за нас перед Отцом Небесным. Это очень глубоко, важно и переживаемо.
Христа не надо упрашивать. Он нашего спасения хочет больше, чем мы его хотим
Богородица, все святые, ангелы и мы с вами – это молитвенный полк. Христа не надо упрашивать. Он нашего спасения хочет больше, чем мы его хотим. К Нему только прийти надо. И вот Богородица, ангелы и святые помогают нам прийти к Нему. И мы друг другу помогаем прийти к Нему. А Он приходящего не извергнет вон. Ведь никогда записка не отправляется назад из алтаря. Пришли – все. И уже перед Отцом Небесным предстоим без пятна и порока, потому что Кровь Христа, принесенная Им жертва омывает нас от всякого греха. И уже перед Отцом Небесным мы предстоим чистыми, потому что Христос нас омыл. Происходит прощение, внутреннее исцеление. Мы излечились и отпущены на свободу. Вот это совершает Христос в нас. В больнице всегда есть врач, а есть медперсонал. Последние – это мы, священники.
На этом я, наверное, завершу свое сегодняшнее повествование об Архиерее Великом. Хочется закончить словами апостола: «Уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал. 2: 20). Это своего рода пожелание. В нас должны быть те же чувства, что есть во Христе. Апостолы многое знали. У апостола Павла было два высших образования. Первое – эллинское. Он хорошо знал поэтов, философов и цитировал их. А второе – полученное «у ног Гамалиила». Это высочайшее гуманистическое образование. Но он все это почел за ничто. Ничего, говорит, больше не хочу знать, кроме Христа, и при том Распятого, то есть Архиерея Великого. Как в том грузинском фильме «Покаяние»: если дорога не ведет к храму, зачем такая дорога?
Христос для нас, священников, – это единственная тема нашей проповеди, нашей жизни
Митрополит Тихон: Да, действительно, Христос для нас, священников, – это единственная тема нашей проповеди, единственная тема нашей жизни.
«Священник не можем кичиться тем, что дал ему Бог»
Митр. Тихон: У меня два вопроса. Вы говорили, что слово «священство», если я не ошибаюсь, не встречается в Новом Завете. Да?
Прот. Геннадий: Оно используется применительно ко Христу или к левитским священникам в значении «иерей», «жрец», если смотреть греческий оригинал.
Митр. Тихон: Небольшое смущение. В 1-м Послании апостола Петра говорится: «Вы – род избранный, царственное священство» (1 Пет. 2: 9).
Прот. Геннадий: Это относится ко всем христианам.
Митр. Тихон: Но какое здесь слово употребляется в греческом языке? В значении «иерей»? Не помните на память?
Прот. Геннадий: Я сейчас точно не могу сказать, у меня нет под рукой греческого текста.
Митр. Тихон: Тогда в следующий раз уточните, пожалуйста, каким словом нас как священство именует апостол. Конечно, это относится и ко всем христианам. Сейчас есть большая проблема. Я ее вижу как священник и как архиерей. Зачастую Христа пытается заменить не истинное Православие, а так называемое православие, созданное по нашему образу и подобию. Имеется в виду наше самочинное «православие», наше представление о Православии, потому что истинное Православие говорит только о Христе. Вы сейчас, с моей точки зрения, абсолютно правильно преподали нам православную веру о Господе. Но, как вы видите, наши архиерейские, священнические болезни связаны с завышенным представлением о своем достоинстве. Нам передается священство, архиерейство, благодать Божия, мы становимся едиными от апостолов и так далее. На мой взгляд, это отчасти прелесть. Как она влияет на нашу церковную жизнь? Я говорю не об управлении, к которому мы – и священники, и архиереи – призваны, а об этом нашем завышенном представлении о самих себе как о священниках.
Прот. Геннадий: Здесь хорошо вспомнить слова псалмопевца: «Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему даждь славу» (Пс. 113: 9). Господь удостоил нас своей благодати, благодати священнодействовать, дал нам дар Святаго Духа. Но это все равно как если бы мне кто-то сделал хороший подарок, а я стал ходить и хвастаться. Я должен хвалить дарителя: «Смотрите, какой хороший, изумительный подарок он мне подарил!» А не говорить о себе: «Какой же я, надо же!» Да, у нас есть священство, и апостол Павел пишет, что пресвитеры, совершающие свое служение, достойны чести. Но он же говорит: «Хвалящийся хвались Господом» (1 Кор. 1: 31). Нам есть Кем хвалиться – Христом. А про себя – «Боже, милостив буди мне грешному».
Митр. Тихон: Я имею в виду, как выражается это прелестное мнение о себе в жизни? У нас есть представление о каких-то завышенных возможностях, которые нас, священников, с большой легкостью превозносят над всеми и вся.
Мы воспринимаем себя как некое божество и требуем к себе соответствующего внимания. Это наша иерейская болезнь
Прот. Геннадий: Еще можно сказать о психологическом монофизитстве. Богословского монофизитства у нас нет, к счастью, а вот психологическое есть. Если Сын Божий стал Человеком среди человеков и учит нас, как быть человеком среди человеков, то мы, человеки, хотим быть богами. Мы воспринимаем себя как некое божество и требуем к себе соответствующего внимания. Это наша иерейская болезнь. Она имеет место быть.
Если мы и правда на это клюем, то впадаем в ту самую прелесть, «старчество» и все, что угодно. Это уже обольщение. Мы никогда не можем кичиться тем, что нам дал Бог. Я за это буду перед Ним отвечать. Он же меня спросит: «Я дал тебе этот дар, теперь покажи, как ты потрудился». По той же евангельской притче: где прибыль, что накопал, что насадил, что вызрело? За это еще с нас спросится.
Другое дело, что пресвитер действительно удостоен чести. «Поминайте наставников ваших» – эти слова неоднократно произносятся апостолами для того, чтобы в Церкви не было хамства и панибратства. В Церкви – братство, а не панибратство. Любовь, а не хамство. Хлопать друг друга по плечу (в иносказательном смысле) – это не то. Благодать Божия – она и есть благодать Божия. А мы есть мы.
«И аз, недостойный иерей, прощаю и разрешаю…»
– В разрешительной молитве мы все-таки говорим: «И аз, недостойный иерей, властию Его мне данною, прощаю и разрешаю…» Когда и почему произошла эта трансформация?
– Это из латинской практики. У старообрядцев этих слов нет. У них есть другая молитва, которую мы где-то читаем, даже почти не воспринимая, что она – основная молитва. А это действительно пришло к нам из латинской практики через Петра Могилу, через Киево-Могилянскую академию.
Господь сказал: «И кому простите – простится». Значит, я должен простить. Я прощаю, а простится кем? Христом
Мне кажется, что это хорошие слова. Некоторые богословы высказывают мнение, что их надо убрать: я ничего не прощаю, прощает Христос и так далее. Я лишь помолился, чтобы Христос простил. У нас нет в крещении: «Я крещаю», – но: «Крещается…» А здесь получается, что это есть. Получается небольшое противоречие. Сказали же, что Христос невидимо стоит перед нами. Но Господь сказал: «И кому простите – простится». Значит, я должен простить. Я прощаю, а простится кем? Христом. Потому что я тебя, может, первый и последний раз в жизни вижу.
Это различие традиций. Повторюсь, в дониконовских книгах этой молитвы не было. Это архиереям на соборах решать, оставлять ее или не оставлять. Но пока она есть, то ничего недостойного и неправильного в этой молитве нет. Ведь про католиков мы не говорим, что их крещение недействительно, потому что они говорят: «Я крещаю». Иисус сказал: «Идите крестить».
Митр. Тихон: Да, эта молитва существует, совершенно с вами согласен. Никто ее отменять не собирается. Но, конечно, я тоже вижу, что эти слова, несмотря на то, что все мы, конечно же, недостойны и научены так себя называть, в какой-то степени возносят человека, особенно если он склонен к этому. И я понимаю, что намного правильнее и сильнее молитва: «Соедини их со святой Твоей, соборной и апостольской Церковью», – вот все, что происходит на исповеди.
Жертву совершает Господь
– Прокомментируйте, пожалуйста, слова, которые произносятся в молитве на Евхаристическом каноне: «Жрец и Агнец Божий». Как это связано с нашей темой?
Христос – Агнец. И Он же – Архиерей Великий. А я – эконом, домостроитель Таин Божиих. Я беру хлеб и совершаю те действия, произношу те слова, которые произносил Иисус. Потому что Он вознесся на небо и теперь хлеб не берет, слов не произносит, как это было в Сионской горнице, когда Он сам лично совершал Тайную вечерю и раздавал дары Своим ученикам. Там – да. Там Он все это сделал Сам, а сейчас Он этого больше делать не будет. Теперь Он нас с вами оставил, чтобы мы были Его домостроителями, чтобы мы хлеб и выпекли, и преломили, и слова все необходимые сказали: «Сие есть Тело Мое». Это кто сказал? Христос. Но и мы говорим эти слова. В этом и заключается наше домостроительство Таин Божиих. Не рукоположенный человек их произнести не может.
Митр. Тихон: Да, мы же не говорим: «Я, иерей Божий (имя, фамилия), совершаю жертву Христову». Нет, конечно. Господь совершает жертву. Он «Приемляй и Раздаваемый», а я совершаю тайнодейство здесь, на земле, как священник, но не больше. Очень хороший вопрос, очень хорошо, что такие вопросы задаются.
Иисусова молитва как реализация христоцентричности
– Как соотносится с христоцентричностью нашей веры практика Иисусовой молитвы? Как лучше совершать ее священнику? И как вы относитесь к практике непрестанного творения Иисусовой молитвы во время совершения литургии? Есть разные мнения по этому поводу.
Иисусова молитва – это один из прекрасных образов абсолютной христоцентричности
Иисусова молитва – это один из прекрасных образов абсолютной христоцентричности. В этой молитве, в отличии от многих других, остается Он Один. Причем ее же еще можно сокращать и до пяти слов, и до трех, и в конечном счете до одного. Игнатий Богоносец говорил, что имя Господне написано у него в сердце. Существуют разные мнения. Во всяком случае, вот у него на сердце было запечатлено имя Иисуса, и он носил его в себе. Это высшее состояние. И сама практика совершения Иисусовой молитвы – это реализация христоцентричности в молитве.
Батюшкам, конечно, очень хорошо ее совершать, а формы ее совершения могут быть различными. То, что касается ее совершения во время литургии, – вы сами ответили: есть разные мнения. Один во время литургии может совершать Иисусову молитву, не внемля тому, что происходит. Мне кажется, что это не то. Но осуждать я не имею права. Однако все-таки в литургии надо участвовать.
А вот если в литургию вливается имя Иисуса – это хорошо. И я знаю священников, у которых это получается. Они совершают литургию, произносят общепринятые слова. Но в эти общепринятые слова Духом Святым вливается имя Иисуса. Главное – с этим не играться. Это может быть опасно. Кому-то дан этот дар, кому-то нет. Я все-таки не из монашествующих и не имею такого опыта.
Митр. Тихон: Я не думаю, что отец Матфей говорит о механическом произнесении формулы Иисусовой молитвы. Даже уверен, что у него Иисусова молитва связана в первую очередь с покаянным предстоянием пред Богом, что и является целью Иисусовой молитвы. Она же – не самоцель.
Но если у кого-то это состояние связано именно с произнесением Иисусовой молитвы, очень хорошо. Абсолютно с вами согласен. Здесь мы критиковать не можем, даже разбирать довольно сложно, потому что это настолько индивидуально, что человек даже передать этого не может. Он говорит: «Это Иисусова молитва». А на самом деле – это не формулирование и даже не произнесение слов. А, может, и произнесение слов, но человек не рассеивается при этом, потому что он стяжал то главное, ради чего Иисусова молитва происходит. Я думаю, что отец Матфей это имел ввиду.
Этот вопрос надо решать с духовником, следить, чтобы действительно не было какого-то формализма.
«Евхаристию может совершать только епископ или пресвитер»
– Вопрос о роли не священников во время службы, а других лиц. Например, о роли пророков в древней Церкви. Дидахе, глава 10, стих 8: «Пророкам же предоставляйте совершать Евхаристию по изволению». О чем здесь идет речь?
Да, эти слова иногда вызывают смущение. Некоторые из наших православных богословов их даже критикуют, не любят и считают чуть ли не нечестием каким-то. Евхаристию может совершать только епископ или пресвитер. Но здесь, конечно, при желании нетрудно свести все концы с концами. Можно сказать, что речь идет о епископе, пресвитере, который имеет пророческое дарование. А таких в апостольское время было большинство. Очень много, по крайней мере. Потом их стало меньшинство, но не ноль. Всегда были люди, подобные Иоанну Кронштадтскому, например. Он был и пресвитером, и человеком с пророческой харизмой.
Можно ли говорить, что здесь речь идет о человеке, одаренном пророческим даром, но не рукоположенном? Нет, я думаю, что здесь все-таки все традиционно. Иначе начинается какой-то хаос.
Как правильно вынимать частицы?
– Когда заканчивается то время, когда мы еще можем вынуть частицу, если кого-то забыли помянуть: перед Херувимской или после? Где частицы должны по правилам лежать? На дискосе? Но есть такая практика, когда частицы высыпаются в отдельный лоточек и пересыпаются в Кровь уже после причастия. Это существует для удобства? Как правильно это делается?
Вопросах о частицах – чисто технический. Он не имеет догматического значения. Как принято, так и делайте
Я думаю, это вопрос традиции. А традиции – они разные. На Востоке вообще используют одну большую просфору, из которой вынимаются все частицы. У нас сложилась другая практика. Вот я священник Русской Православной Церкви. Но если я сейчас начну служить, как служат в Антиохийской Церкви или еще где-то, это будет странно. Если у меня, кончено, нет специального благословения епископа. Поэтому это вопрос технический, он не имеет догматического значения. Как принято, так и делайте. Разные священники могут служить по-разному.
Я знаю, есть такие проскомидийные батюшки. Придут в четыре утра и частички вынимают. И к службе у них уже два полных дискоса с горою частиц. Я видел такую практику: частицы ссыпаются на дискос, а потом берется еще отдельная тарель – и на нее тоже ссыпаются. И на Херувимской переносится дискос, а потом во время ектении берется эта тарель и тоже ставится на антиминс. И в чашу она тоже ссыпается. В общем, практики у разных епископов, у разных священников могут быть разные. И как благословят, как у тебя сложилось, так и делай – лишь бы было благочестиво, молитвенно. А принципиально, я думаю, тут нет нарушений.
Митр. Тихон: Спаси Господи! Совершенно верно. Это тоже очень важно, батюшка. Потому что, бывает, мы сталкиваемся с тем, как кто-то что-то делает по-другому, и в сердце думаем: «Но это же неправильно!»
Действительно, символически (подчеркну, символически!) на дискосе представлена вся Церковь – вокруг Христа, Агнца. И если мы этот символизм принимаем, воспринимаем – очень хорошо. Но если действительно частиц много, на три дискоса, то на великом входе они будут растеряны. Что хуже? Вот и все. Это чисто практическая вещь, от которой совершенно ничего не зависит.
К обрядовой стороне богослужения надо относиться спокойней
Очень хорошо, что отец Гавриил поднял этот вопрос, потому что частенько бывает, что люди начинают не только сомневаться, но и внутренне негодовать, осуждать. И эта мысль укореняется и влечет за собой одно за другим. К обрядовой стороне надо относиться спокойней. Наши Псково-Печерские старцы весьма спокойно к этому относились.
Ну что ж, время, наверное, на исходе. Еще раз спаси Господи, дорогой отец Геннадий. К сожалению, не все ваши беседы я могу слушать в режиме реального времени, но с огромной пользой для себя слушаю хотя бы в записи. Ждем с нетерпением новых бесед, новых встреч. Еще и еще раз благодарю вас от лица всей братии. И ждем вас в Печорах.
