«БЕСЕДЫ О СВЯЩЕНСТВЕ». ВОСЬМАЯ ЛЕКЦИЯ — «ДУХ И БУКВА ЗАКОНА»

В Псково-Печерской духовной семинарии по благословению митрополита Псковского и Порховского Тихона начался курс лекций о священстве, предназначенный для клириков Псковской епархии и семинаристов. Курс читает библеист, миссионер и богослов протоиерей Геннадий Фаст. По определению самого отца Геннадия, это «не учебный курс, а беседы пастыря с другими пастырями и с теми, кто готовится стать таковыми». Мы предлагаем вашему вниманию восьмую лекцию цикла.

Два полюса нашей веры

Сегодня мы поговорим о Духе, а затем о букве закона, которая одухотворена Духом. Есть внутренний мир, духовная, душевная, переживательная сторона. А есть каноническое право о священстве: юридическое, кондовое, законническое – буква закона. И то, и другое существует; и то, и другое имеет место быть; и то, и другое реально присутствует в нашей жизни. Без того и без другого наша вера не существует. То есть невозможно быть только пиитистом: внутренний мир – и все. Люди часто говорят: «А у меня Бог в душе, отстань от меня». И наоборот: если все только сводится к букве закона, это тоже неправильно. Буква мертвит, а Дух животворит. Это два полюса.

Личные отношения с Богом

Личные отношения с Богом. Самое первое слово – «личные». Это о чем-то субъективном. Иногда в нашей православной среде сама такая постановка вопроса вызывает напряжение. А не влетим ли мы сейчас в какую-нибудь прелесть? Дескать, личное – это на потом, а главное – это послушание, которое выше поста и молитвы. У нас действительно распространено настороженное отношение к личному.

Давайте уберем личное. Что тогда получится? – Мертвая буква. Тогда наша вера становится в каком-то смысле ни о чем

Сказать, что такой настрой не имеет основания, нельзя. Настороженное отношение к личному небезосновательно. Но давайте тогда, чтобы все было спокойно и надежно, уберем это личное. Что тогда получится? – Мертвая буква. Тогда вся наша вера становится в каком-то смысле ни о чем.

Есть пророки, апостолы и святые отцы. И те, и другие, и третьи говорили напрямую от лица Бога: пророки практически стопроцентно, с апостолами чуть сложнее, святые отцы почти никогда не дерзали говорить от лица Бога. Но в любом случае и те, и другие, и третьи, как правило, говорили много божественного. А о себе они говорили много? – Нет. О себе они много не говорили. Почитайте четырехтомник Афанасия Великого и расскажите его биографию. А ничего не расскажешь! Почитайте Катехизис митрополита Филарета (Дроздова). Что из этого Катехизиса мы сможем узнать о Филарете? – Чистый ноль, ничего. Понятно, что человек излагал основы веры, и его лично там нет. В какой-то мере можно сказать то же самое об апостолах. Почитайте послания апостола Иакова. Сможем ли мы потом сконструировать по ним какое-нибудь житие? Скорее всего, мы ничего даже о нем не сможем сказать. Правда, одна строчечка там есть, что он – брат Господень. Больше вообще ничего. Где он был? Что он делал? Какой он был: холерик, флегматик, деятельный, созерцательный? Ничего этого нету. Какие у него были личные отношения с Богом? Он нас чему-то учит – это единственное, что мы воспринимаем из его посланий.

Так же у святых отцов и у пророков. Почитайте пророка Наума, пророка Малахию. Малахия вообще даже сомневается, это его имя или это символически «ангел Господень» (так переводится слово «Малахия»). Кто такой, что такое? – Ни о чем.

Но есть один пророк, один апостол и один святой отец, которые были очень субъективны и из писаний которых мы очень многое можем извлечь даже не о внешних обстоятельствах их жизни (хотя и об этом тоже), а об их внутреннем пути к Богу, об их внутренних переживаниях. Ну-ка, догадайтесь, семинаристы, кто это из пророков?

– Пророк Давид?

Иеремия не говорит о Боге, не говоря о себе. Так же как не говорит о себе, не говоря о Боге. Его книга – сугубо личностная

– О нем мы очень много знаем из Книги Царств. Псалтирь – это поэзия. Поэзия всегда имеет налет субъективности. Но нет. Это пророк Иеремия, конечно. Иеремия целиком занят самим собой. Это книга о себе. Эта книга – сугубо личностная, порывистая, резкая, очень часто мучительная. Иеремия не говорит о Боге, не говоря о себе. Так же как не говорит о себе, не говоря о Боге. Эта книга даже выпадает из ряда других пророческих книг. Да, конечно, некоторые пророки тоже что-то говорят о себе. Но у Иеремии буквально какой-то накал чуть ли не его внутренних страстей. Он не ругается с Богом, но иногда просит, мучается от своего пророческого дарования и рад бы был им не обладать. Его книга очень личностная. И когда он общается с теми, кому он пророчествует, он очень много говорит о себе, в этих рассказах всегда фигурирует его личность.

Среди апостолов это апостол Павел, конечно же. Апостол Петр тоже порывистый, яркий. Но почитайте послания апостола Петра. Что мы из них узнаем о его личных отношениях с Богом? – Ничего. А все 2-е Послание апостола Павла к коринфянам посвящено вообще-то себе. Это самоапология. Он говорит о себе. Ему надо донести до коринфян, что уж для них-то он апостол. И откуда он берет то, что говорит? Ведь к нему были претензии. В 12-ти не состоял, Христа при жизни не видел. Первое время был не в Церкви, а даже супротив. А потом взял на себя роль чуть ли не более высокую, чем все остальные апостолы. Те, как говорится, скромненько проповедовали, а он – это целая революция, прорыв, выход из ареала иудейства во вселенную.

Кроме того, он постоянно в некотором смысле цапается с законом. А что такое закон? Закон в нашем представлении – это какая-то прокуратура, адвокатура. Но, чтоб мы правильно понимали, в те времена, когда речь шла о законе, подразумевалась Тора. Тора для верующих того времени – это то же, что для нас сейчас Евангелие. Представьте себе, сейчас какой-нибудь батюшка, какой-нибудь проповедник начнет говорить: «Евангелие ничего не значит». И вот апостол говорит, что Тора чуть ли не обветшала и чуть ли не нужна больше. Это очень интересно. И личные отношения Павла с Богом прямо прочитываются, раскрываются, как панорама, в его посланиях. В некоторых поменьше (в Послании к Ефесянам почти ничего не найдем), а в некоторых – наоборот, очень ярко.

А из святых отцов, как вы думаете, кто это? Из тех, что эпохи Вселенских соборов. Молодцы, конечно же, блаженный Августин. У него есть целая гигантская книга – «Исповедь», она вся о себе. Он сам себе очень интересен. Читаешь других святых отцов, и иногда такое впечатление, что они заняты только богомыслием, духовной жизнью, догматами веры. Иоанн Дамаскин, допустим, излагает основы православной веры. А Августин занят собой. Ему чрезвычайно интересен он сам. Он до каких тонкостей проникает в самого себя! Но он ни разу не пишет просто о себе, вне своих отношений с Богом. Вот поэтому мы о нем и говорим.

Итак, если мы хотим узнать про личные отношения с Богом, нужно читать пророка Иеремию, апостола Павла и блаженного Августина. Это не спокойная прогулка по набережной, а прямо какая-то драма внутренней жизни, напряжение, накал чувств.

Личные отношения с Богом – это абсолютно не системная вещь

Личные отношения с Богом. Не собираюсь что-то системно излагать на эту тему. Тем более что не знаю, возможно ли это, потому что личные отношения с Богом – это абсолютно не системная вещь. В Катехизисе система есть: о Боге, о Творце, о Промыслителе и так далее. Здесь – никакой системы. Поэтому это будут, скорее, даже какие-то этюды, штрихи или мазки художника, даже еще не соединенные между собой в какую-то общую картину.

Рождение свыше – «от Духа»

Позвольте похулиганить. Поднимите руки, кто рожден свыше. Одна, да и то робко. Поднимите руки, кто крещен. Нет вопросов. То есть сказать про крещение очень легко: крещен – не крещен. А вот рожден свыше… Иисус сказал Никодиму:

«Истинно, истинно, говорю тебе: если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия» (Ин. 3: 3).

Не то что войти – увидеть даже не может. Смотрите, сколь важный вопрос. Мы очень беспокоимся о том, чтобы в крещении было все как надо. Мы разбираем, когда оно действительно, когда оно недействительно. В зависимости от того, кто крестил, как крестил, какая была формула крещения. А их две: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа» и «Во имя Господа Иисуса Христа». Тут целые трактаты пишутся. Крещение – полное погружение, обливательное… Более того, возникло даже учение в Церкви: действительно, но не действенно. Но без этой формулы нам многие явления просто никак не удастся объяснить. Оказывается, может быть не действительно, может быть действительно, но не действенно, может быть действительно и действенно. Вот так.

А вы много проповедей слышали о рождении свыше? Чтобы это слово произносилось вообще?

А вы много проповедей слышали о рождении свыше? Чтобы это слово произносилось вообще? У протестантов. Но был ли протестантом Тот, Кто беседовал с Никодимом? Никодиму говорят: если не родишься свыше, то не увидишь Царствия Небесного. Протестанты перед нами чем-то иногда гордятся, а иногда, может, даже не без основания. Потому что мы многое отдали им на откуп. Если кланяется, значит, старообрядец. Если Евангелие читает, значит, баптист. И так далее. А нам-то что тогда осталось?

Можно про протестантов даже и забыть. Это говорит наш Господь Иисус – о рождении свыше. Никодим ему вторит. Я так понимаю, что текст всем хорошо знаком, поэтому даже не стараюсь его прочитывать. А как может человек родиться свыше, будучи стар? Иисус тогда отвечает, что Никодим не ослышался, то есть речь идет не о чем-то иносказательном. Когда Господь говорит что-то иносказательно, а Его понимают буквально, Он дает направление мысли. А здесь – «истинно, истинно», то есть «так точно». Только тут Он уже уточняет, что речь идет о рождении от воды и Духа. Про воду у нас все хорошо: проточная, непроточная, теплая, холодная, много, мало… Даже в Дидахе (конец I века), в учении святых апостолов, все про это написано.

И дальше вот такие сильные слова:

«Рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от Духа есть Дух» (Ин. 3: 6).

Рождение от Духа. Дальше Господь Иисус говорит: «Не удивляйся тому, что Я сказал тебе: “должно вам родиться свыше”» (Ин. 3: 7). Кстати, слово «свыше» в греческом имеет два значения. Если его рассматривать в пространственном значении, то это «оттуда», «сверху» – родиться сверху, с неба. А если рассматривать его во временном контексте, то оно означает «изначала», «исстари», «еще раз», «снова». И отсюда наше славянское, конечно же, всем хорошо знакомое «пакибытие». Еще раз: есть бытие – первое рождение, день рождения; а второе рождение – это пакибытие, еще раз, снова, по-немецки wiederboren (пакирождение).

И я хотел бы обратить внимание на 8-й стих:

«Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь» (Ин. 3: 8).

Здесь «дух» («пневма») по-другому можно прочитать как «ветер». Кстати, в еврейском то же самое. «Лаах» – это и ветер, и дух. И в русском почти то же самое: есть дух, а есть дыхание. Дыхание – ветер. То есть дух и ветер – суть одно. Но у евреев это совпадение еще сильнее: ветер и дух обозначаются одним и тем же словом. Поэтому надо еще каждый раз разбираться, про ветер или про Дух Святой идет речь. Поэтому можно понять этот стих и так: «Ветер дует, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит: так бывает со всяким, рожденным от Духа». Пришло – ушло. Вот, например, есть текст: «Даяй молитву молящимся». Скажите, ядущему надо давать еду? Зачем, если он уже ест? У него и так уже полный рот. А зачем молящемуся давать молитву? Вот немолящемуся надо давать молитву. А молящемуся-то зачем?

– Аппетит приходит во время еды.

– Случается, да. Хотя иногда и до еды бывает сильный.

– «И молитва Моя в недро Мое возвратится» (Пс. 34: 13).

Я начал читать кафизмы, я – молящийся. А молитвы у меня еще нет. Молитва начнется тогда, когда Господь дунет на меня Своим Духом

– То есть молящийся – это тот, кто начал читать кафизму. Я приходской батюшка. Может, в монастыре чтение Псалтири совершается круглый год, но в нашей практике, как правило, Великим постом. Вот я начал читать кафизмы, я – молящийся. А молитвы у меня еще нет. Молитва – это когда Господь дунет, когда Господь вдохнет дыхание жизни. Серафим Саровский говорил про Адама, что до этого он был как животное, а Господь вдохнул в него дыхание жизни, Духа Святого, и он стал образом и подобием Божиим, стал душой живой.

Да, даже великие святые едва ли всегда пребывали в молитве. Потому что это приходит и уходит. Ты не можешь в себе это вызвать, а если начнешь вызывать, выдавливать вот это дыхание из себя, то впадешь в прелесть, потому что вдохнуть-то должен Бог, а не я. Я должен быть молящимся. А Бог может дунуть на меня. Это дуновение пришло и ушло.

А дальше? А дальше я опять молящийся. А на это время? А на это время святые отцы даже говорят: прекрати. То есть, когда дыхание Святого Духа уже пришло, тогда уже не надо говорить: «Прииди и вселися в ны», – уже пришел и вселился. А когда удалился, тогда опять все продолжается.

Вот это относится к личному отношению человека с Богом. Об этом отцам-священникам надо радеть и благовестить. Благовестить возможно только тогда, когда есть что сказать. Да, это опасно, поэтому многие отцы не торопились поднимать такие темы. И одновременно очень многие на такие темы говорили. Тот же Феофан Затворник говорит об этом и даже дерзает классифицировать молитву Духом, когда Господь дает это дыхание жизни.

Я бы хотел зачитать один фрагмент из этого текста: «Тот, кто рожден свыше, кому ведомо пакибытие, ему ведомо дыхание Жизни». Без этого задохнемся. Часто и задыхаемся. А, задыхаясь, начинаем «чудотворить» и делать не пойми что. Жизнь по будням – ненастье, в праздники – дождь, серая, нудная и так далее.

Рождение от воды

Теперь скажем немного о крещении, потому что Господь поясняет свой ответ Никодиму:

«Если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие» (Ин. 3: 5).

Всеми святыми отцами однозначно изъясняется, что здесь речь идет о крещении.

У любой медали есть две стороны. Одна – это сакральное действие, то есть Таинство крещения: это самое «действительно – недействительно», «действительно – действенно» и так далее. Ведь крестят-то многие. Были упомянуты протестанты, они же тоже крестят. И вроде бы «во имя Отца, и Сына, и Святого Духа». И погружают в воду. Вроде бы все хорошо. Но почему-то мы часто крестим их заново. Это отдельная тема, она рассматривалась и рассматривается отцами и синодами. И, кстати, единого решения этого вопроса, наверное, никогда не будет. Всегда будет некоторый люфт, потому что ситуация неоднозначная. Но факт в том, что очень часто эти крещения не признаются. Это как раз тот случай, когда внешнее действо совершено, а сакрального действия нет.

А вторая сторона этой медали – это личные переживания. И вот мы, православные священники, пастыри, часто удовлетворяемся тем, что таинство совершено канонически верно и действительно. И вроде бы от меня Бог больше ничего не спросит. Я по-честному все сделал, я каноничный священник, я канонично совершил крещение, что еще от меня надо? А люди у нас тоже часто думают: «Я канонично крещен, в Никольском храме батюшка меня крестил». А на вопрос: «Ты верующий?» – отвечают: «Я крещеный». И это еще очень хороший ответ. Чаще говорят: «Меня бабушка крестила». Если «я крещеный», вроде бы ты тоже принимал в этом какое-то участие, а если «бабушка крестила», то я тут вообще не при делах. Я был маленький, ничего не соображал.

Крещеный – это прилагательное, а христианин – это существительное. Крещеный – то, что ко мне приложили, а христианин – тот, кто я есть

Опять спрашивают: «Ты христианин?» – «Меня крестили». Опять спрашивают: «Ты христианин?» – и вдруг человек начинает понимать, о чем его спрашивают. Вы знаете, очень часто не дерзают ответить: «Да, я христианин». Потому что крещеный – это прилагательное, а христианин – это существительное. Крещеный – то, что ко мне приложили, то, что ко мне прислонили, а христианин – тот, кто я есть. И люди не глупые. Когда подходишь к ним с таким вопросом, приходит понимание этих слов. Сказать: «Я христианин», – это сказать, кто я есть. А крещеный… Ну да, я крещеный, я русский, я православный, homo sapiens, в конце концов. То есть сказать о себе можно многое, это меня как будто еще ни к чему не обязывает. С меня спроса вроде никакого нет. А вот «я христианин» – это когда дыхание Жизни касается сердца.

Как происходит рождение свыше?

Теперь обратимся к Посланию к Римлянам, здесь тоже есть интересные вещи на нашу тему: «Если же Дух Того, Кто воскресил из мертвых Иисуса…» (Рим. 8: 11) Кстати, вот на такую тему кто-нибудь из батюшек говорил проповеди? Мы говорим, что Христос воскрес из мертвых. Проповедей на эту тему – бесчисленное количество, вся Пасха об этом. А что Дух Отца воскресил из мертвых Иисуса? Эта вообще знакомая нам тема? Мы об этом вообще размышляем? Вот Христос Воскрес из мертвых – взял да встал. Он же Сын Божий, Он же Бог, вот Он встал. А то, что тут произошло действие всей Святой Троицы, об этом мы задумываемся? Один лежит бездыханный, другой посылает Духа, и Дух бездыханного поднимает. Оживляет. Я дальше не буду продолжать. Просто обращаю внимание на эти слова, чтобы не кататься всегда по наезженному. Есть, на самом деле, совершенно удивительные вещи. И эта тема – очень пасхальная, если о ней поразмышлять.

Так вот, если Дух живет в нас, если дыхание нас коснулось, то

«…Воскресивший Христа из мертвых оживит и ваши смертные тела Духом Своим, живущим в вас» (Рим. 8: 11).

Смотрите, мы же богоподобные. Мы, христиане, подобны Христу. Мы, во Христа крестившись, во Христа облеклись. Теперь мы уже говорим не об изначальном богоподобии, а о пакибытии, о том, что мы облечены во Христа. И о том, что Дух Святой нас оживляет. Вот это личное отношение к Богу.

Благо, мы имеем возможность говорить абсолютно безличностно. Вот сидят, допустим, два семинариста. Стоят два батюшки. И видна разница. Дух оживил их или не оживил. И эту разницу чувствуют люди и дальше голосуют ногами: они почему-то идут сюда, а туда почему-то не очень. Даже если взять наших старцев – великих или менее великих, – действительно, почему к ним идут люди? Почему человек откуда-то, где есть батюшка, едет к старцу? А это как раз то самое дыхание. Это личное отношение с Богом. То есть здесь Дух оживил. Мы с вами – не мертвый кусок глины. Бог взял его, дунул – и оживил. Так было при даровании бытия.

Рождение свыше не происходит само по себе. Оно предполагает наше активное участие

Во время зачатия берется эмбрион, и Господь вдыхает в него Свой Дух. Вот она – жизнь. Не буду вникать в эту тему. Богословие это не раскрывает, а наука этого еще не знает. Как это происходит? Как-нибудь происходит. Есть материальный субстрат, и Господь его оживляет. Это о бытии. А вот пакибытие – это свыше или вновь. Это личные отношения с Богом. И здесь мы не безучастны. Здесь Бог не спасает нас без нас. Родились мы и правда без нас. Никто из нас с вами не делал ничего для того, чтобы родиться, появиться на свет. Родители – они участники, да. Им нас дал Бог. А мы для этого не сделали ничего. А вот в рождении свыше должны что-то сделать. Оно не происходит само по себе. Рождение свыше предполагает наше активное участие. Чтобы Дух Божий оживил наши смертные тела, для этого с нашей стороны должно быть действие.

Читаем дальше: «Ибо все, водимые Духом Божиим, суть сыны Божии» (Рим. 8: 14); «…вы приняли Духа усыновления, Которым взываем: “Авва, Отче!”» (Рим. 8: 15).

Когда-то в юности я видел индийский фильм. Содержание его таково. Человек в нетрезвом состоянии за рулем задавил другого человека. У этого другого человека была семья, где жена стала вдовой, а дети – сиротами. Происходит суд над водителем. И его присуждают не к тюремному заключению и не к штрафу. Ему говорят возместить утрату этой семьи, заменить отца. И теперь он пытается войти в эту семью и стать папой. Сначала его на порог не пускают. Он противен, он ужасен для этой семьи. В фильме много чего происходит. И вот уже в самом конце фильма он подходит в очередной раз к этому дому, а навстречу к нему выбегает ребятня: «Папа!» Случилось!

Мы с вами сироты в этом мире, и нет у нас Отца Небесного, даже если бабушка с детства все-таки вложила в нас «Отче наш», и мы его знаем наизусть. А ведь очень многие его знать не знают, но не об этом речь. Выучить мы можем что угодно и даже на каком угодно языке, даже этого языка не понимая: что уж там, память есть – зазубрил. А когда вдруг душа наконец-то раскрывается, и Господь тебе – Отец, это совсем другое.

Одна девушка была протестанткой и шла к Православию непростым духовным путем. Она познакомилась со священником, дальше было много событий, о которых я ничего рассказывать не буду. И, придя к православным, она от них получила хорошенькую чистку: «Креста на тебе нет, ты никто и зовут тебя никак». В общем, ей сделали очень больно. И вот она идет рядом с этим священником, а он обнимает ее: «Ну, теперь я для тебя батюшка?» – И вот теперь она могла сказать: «Отец (а имени не назову)». Вот так. То есть, когда наконец-то Он становится для тебя Отцом, когда мы взываем: «Авва Отче» – это потрясающее событие. И наше пастырское дело – идти к этому. Причем многие наши прихожане, которые уже исповедаются и причащаются, еще не пережили этого. И об этом надо говорить. Все ли священники это пережили? Когда Он действительно тебе Отец, Авва?

Мы – дети Божии

Дальше апостол говорит:

«Сей самый Дух свидетельствует духу нашему, что мы – дети Божии» (Рим. 8: 16).

Это реально – иметь в себе свидетельство Духа Божия; знать, что я дитя Божие. Негодный, непослушный, шаловливый, ленивый – мало ли что еще. В этом у нас как раз недостатка нет. Этому мы научены. Вот они: грехи, пороки, страсти, покаяние, «Множество содеянных мною лютых…», «Боже, милостив буди мне, грешному», «И грех мой предо мною есть выну» и так далее. Этот весь комплекс перед нами. И он должен перед нами быть. Преподобный Силуан говорит: «Держи ум во аде». Но вечные муки – это не то, для чего нас создал Бог. И ад – это не то, где мы должны оказаться. Не для этого пришел Христос. Он пришел и ад разрушил. Снова пасхальная тема: «Смерть! где твое жало? Ад! где твоя победа?» А жало смерти – это грех. Как насекомое или змея жалит жалом, так грех жалит смертью. Но Христос все это разрушил. Таким образом, я держу ум свой во аде, а Он приходит и этот ад разрушает. И Дух Его свидетельствует духу моему, что я дитя Божие.

Прежде, нежели мы начинаем каяться, мы уже находимся в объятиях любящего Отца

Возвращение блудного сына домой. Он еще плетется в лохмотьях, босой, никакой. Ни о каком сыновстве он уже и не мыслит, ни на что не надеется: «Да нет, я наемником! Хоть одним из наемников у него буду». А Отец увидел его еще издали, побежал, обнял и поцеловал. Тот еще даже не начал говорить: «Отче, согрешил пред небом и пред Тобою, недостоин», – и так далее, то есть даже еще не начал каяться, а Отец его уже простил. Прежде, нежели мы начинаем каяться, мы уже находимся в объятиях любящего Отца. А потом, немножко очухавшись, блудный сын ведь мог сообразить: «Все нормально, Он меня принял. Зачем я буду Ему теперь говорить, что я недостоин? Все нормально, лучше быть достойным», – и так далее. Нет, он по-честному. Он все-таки всю тираду проговаривает: «Я недостоин называться сыном, я наемник». А Отец как будто даже и не слушает. Он говорит: «Несите новую одежду, давайте сюда обувь, перстень». Ну ладно, одежда с обувью – это надобность. Но перстень – это же не предмет первой необходимости. А перстень – это и есть Печать дара Духа Святого. Одежда – это крещение: «во Христа крестившиеся, во Христа облеклись», «Ризу мне подаждь светлую», «Одеяйся светом яко ризою». То есть с меня надо смыть грехи и дать новую одежду. А перстень – это дар Святого Духа. И при крещении мы говорим эти слова: «Печать дара Духа Святого». Ребенок кричит, а взрослый стоит и ничего не понимает: какая печать? Просто что-то делают.

А вот в Деяниях апостолы в этот момент тут же начинали молиться, пророчествовать, языками говорить и так далее! То есть это реальное действие Святого Духа. И внешние действия даже могут не происходить, потому что не в этом суть. А если внутреннее действие не происходит? Тогда вопрос: а что это было? Если внутреннего не было. Был некрещеный, стал крещеный, так и не став христианином.

Здесь тоже должно быть свидетельство Духа Божия, осознание, что я – дитя Божие. И Великий пост, и земные поклоны, и Покаянный канон – все это хорошо, но если я не дитя Божие, тогда это что – отработка? Колония строгого режима, куда запирают преступников и заставляют делать то, что они не хотят? Так и получается. А если Дух Божий говорит мне, что я дитя Божие, тогда я с радостью к этому устремляюсь. Тогда мне хорошо попоститься, покаяться, попросить прощения, поисповедоваться и так далее. Тогда это действительно поступки дитя Божия. Ведь если я расту в семье и у меня есть папа, то я, конечно же, пойду к нему, попрошу прощения, извинюсь и приму его наказание. Но это отношения не колонии строгого режима. Это отношения семьи. Поэтому и наши приходы надо превращать не в колонию, а в семью. Кстати, не все это знают.

В царское время были тюрьмы, ссылки и все прочее. Это были наказательные учреждения. Когда пришли большевики, то лагеря, по их замыслу, должны были быть не наказательными учреждениями, а трудовыми, исправительными. Местом, где человек из злодея превращается в хорошего человека. Вот такая была утопическая коммунистическая задумка. Что из нее получилось – комментарии излишни. Все предыдущие тюрьмы и лагеря уступали этим. Но задумка была интересная.

Мы часто превращаем наши приходы в лагеря исправления. А на себя берем роль начальника лагеря

Давайте задумаемся: наш приход – это та большевистско-утопическая задумка (лагерь, где люди исправляются) или это семья? Мы часто превращаем наши приходы в лагеря исправления. А на себя берем роль начальника лагеря. То есть мы стремимся к исправлению людей. А семья – это совершенно другое. Даже монахи в абсолютном большинстве своем, хотя и не создали семью, но появились-то из семьи. То есть у каждого монаха есть опыт семейной жизни. Мы знаем по житиям, что абсолютное большинство преподобных, великих святых – дети благочестивых семей. Были разбойники, которые стали святыми монахами, но это уже путь критический. А путь естественный – тот же Серафим Саровский, Сергий Радонежский. Путь естественный – это выйти из благочестивой семьи. И дело пастыря – превратить приход в благочестивую семью, где действует Дух Божий.

Заключение завета с Богом

Третий этюд. Нам, христианам, хорошо знакомо слово «завет»: Ветхий Завет, Новый Завет. Что такое завет? Завет – по-еврейски «берит», по-гречески «Διαθήκη», по-латински «testamentum». Это означает «союз». И, кстати, на многие европейские языки «завет» так и переводится словом «союз»: Ветхий союз, Новый союз.

Какой союз? Это договор, который немножко напоминает наш договор работодателя и устраивающегося на работу. Может ли устраивающийся на работу диктовать условия работы? Условия работы диктует работодатель, он их создает, и устраивающийся с ними ничего сделать не может. Он может принять или не принять эти условия. Вот это testamentum, это завет. То есть условия дает Бог. Человек не может их диктовать. Но он может эти условия принимать или не принимать. И теперь мы подходим к личным отношениям с Богом немножко с другой стороны. Это уже не про божественную сторону, когда Дух Божий касается нас. Здесь все зависит от нашей человеческой стороны: а вошел ли я в завет с Богом? И об этом, я думаю, духовнику семинарии надо иногда спрашивать семинаристов, а не только литургику, экзегетику, гомилетику. «А ты вошел в завет с Богом?» Бог заключил с нами Новый Завет. Сакрально, в Сионской горнице: «Сие есть Кровь Моя Нового Завета» (Мф. 26: 28). По факту – на Голгофе. Голгофа и гроб. Великая Пятница – и Воскресение. Пасха Крестная –Пасха Воскресная. Господь заключил завет. А я в него вошел?

Мы с прихожанами на такую тему говорим: «Марфа, ты входила в завет с Богом?» Скорее всего, если без подготовки спросить, она не поймет, о чем ее спрашивают. Она снова скажет, что она крещеная, что пятый год в храм ходит, что исповедуется и причащается. А в завет с Богом ты вошла? Это акт, это действие, это событие, это состояние. Это мои личные отношения с Богом. И в этом направлении пастырь должен трудиться, нести свое служение. Не думаю, что большинство пастырей строят свой труд в этом направлении. Пастырь очень часто думает, что он педагог. Педагог считает, что из этого оболтуса через пять лет можно сделать врача, инженера, юриста или еще кого-то. Для этого надо, чтобы он ходил на лекции, слушал их, изучал, сдавал зачеты и экзамены, посещал семинары, практические занятия и так далее. Получается? Ну, что-то получается. А у нас может так получиться?

К нам приходит человек, и мы начинаем из него лепить христианина. Но он не пластилин – вот в чем сложность!

Вот пришел к нам человечек, и мы начинаем из него лепить христианина. Но если бы он был пластилин, то, может быть, мы и слепили бы. Но он не пластилин – вот в чем разница! А мы к нему относимся, как к пластилину. И в проповеди мы учим, как надо жить по-христиански. Но это то же самое, как если бы к нам пришел какой-нибудь авиационный инструктор и начал бы нас наставлять, каким должен быть летчик-испытатель. Вот послушать бы мы его послушали. Мозги есть – что-то бы еще сообразили. Кто помоложе, может быть, даже еще что-нибудь такое изобразил бы. Но стать настоящим летчиком таким образом невозможно! Для этого человек должен сам войти в это. Инструктор действительно только скажет, как и что надо делать, а делать-то надо мне!

И вот я как пастырь могу стать ваятелем, зодчим. Но зодчий работает с камнем. Он отсекает от камня все лишнее, и получается прекрасная статуя. О, если бы я мог поступить так с человеком, то у меня был бы приход угодников Божиих! Уже бы мы говорили не «братья и сестры», а «угодники Божии»! Но не получается. Не получается. Значит, не надо даже к этому стремиться! Это неверный путь. А верный путь – это быть восприемником. Восприемник – это крестный. Если сравнивать с Таинством венчания, то друг жениха. Что может сделать друг жениха? Он может взять девушку, привести ее к чертогу брачному. А дальше что? Дальше ему надо только удалиться. Вы знаете, это и есть наше пастырское дело. Жених – это Господь, и мы совершаем священнодействия, которыми приглашаем Жениха Церковного. Мы берем невесту, чтобы она сочеталась Христу, ведем ее к чертогу брачному, а дальше нам надо вообще-то удалиться. А мы там иногда медлим, как будто в нас есть еще какая-то надобность, как будто мы там можем что-то сделать. Здесь начинаются личные отношения с Богом, отношения между Женихом и невестой. А ты здесь уже лишний. Ты отработал. Это очень важно, чтобы та душа, с которой я живу, вместе в одном храме молюсь, которую как пастырь окормляю, была введена тобой в этот testamentum, в этот завет с Богом, в этот союз.

Еще один маленький рассказ. Это было в моей жизни. Я, уже верующий, беседовал с молодым человеком, только что прослушавшим первый курс университета и выбравшего ту же специальность, к которой принадлежал и я. Я уже был человеком работающим. Я сильно ни на что не рассчитывал, но не говорить о Боге уже не мог. Что из этого получится, я не знал. Первый раз в его жизни говорю: «В храм пойдем?» – он согласился. Он первый раз в жизни пришел в храм. После тех бесед, которые мы с ним вели, он пришел в храм, стоит. Я стою, молюсь, он – рядом. И вдруг: «А как правильно креститься?» – я показываю ему. Боюсь даже смотреть на него, чтобы не спугнуть. Смотрю – стоит, крестится. Ладно.

Со службы мы пошли на библейское занятие. А тема была как раз о крещении. Было чтение и обсуждение Таинства крещения. После этого у нас осталось свободное время. Прогуливаемся. Он идет, особо не разговаривает. Потом: «А как прийти к этому крещению? Как его получить?» Событие одного дня. Говорю: «Вообще, апостол Петр на такой вопрос ответил: “Покайтесь, и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов; и получите дар Святого Духа” (Деян. 2: 38). То есть для этого надо покаяться». Идем дальше: «А как покаяться? Что же делать?» – «Ну, – говорю, – пойдем».

Ему было 17 лет, он стоит и говорит: «Господи, я 17 лет убегал от Тебя, а сегодня Ты меня догнал». В тот же день он крестился

А недалеко от нас была роща. Мы в эту рощу зашли, никого нет. «Давай, – говорю, – помолимся». Сначала я, естественно, как старший помолился. Да, я не был священником, я работал в этом же учебном заведении. Я, как умел, помолился Господу об этом молодом человеке. Говорю: «Теперь ты помолись». Он стоит, ему было 17 лет, только поступил, и говорит: «Господи, я 17 лет убегал от Тебя, а сегодня Ты меня догнал». Вся молитва. Но я вижу, что всё. Переворот в нем произошел. И хотя я сторонник длительных оглашений, но мы тут же пошли в храм, дело было уже к вечеру. Это все события одного дня. Благо там оказался батюшка, я его знал. Пошли в крестилку. И он тут же совершил крещение полным погружением – все как положено. На улице стемнело, и мы вместе шли обратно к общежитию. Вот это личные отношения с Богом.

Этот человек никогда не скажет, что его крестили. Он может, конечно, произнести фразу: «Я крещеный», – мы все ее можем произнести. Но здесь он 17 лет убегал от Бога, и Бог его догнал. И он сдался. Ведь можно было еще рывок сделать, а он сдался. Все, он выдохся. И он больше не хотел убегать. И он заключил завет с Богом. Он стал христианином. Это в советские-то годы! Чуть ли не на следующий день пошел и сдал комсомольский билет. А это уже подвиг исповедничества. Это в то время был сильный поступок.

Иногда мы говорим, что мы кого-то привели к Господу. И уже сколько-то лет отслуживши священником, я вдруг понял: это Господь ко мне людей приводит! Тем более в то время, еще в советские годы. Ты сильно по улицам не бегаешь, а в храм-то люди приходят. И ты реально понимаешь: Господь привел к тебе человека, ну-ка, батюшка, давай! Теперь ты друг Жениха, приведи его в Мой чертог. То есть к нам Господь приводит людей, чтобы мы Ему же их и отдали. Эти личные отношения с Богом.

Людей к нам, священникам, приводит Господь, чтобы мы Ему же их и отдали

У таких людей потом все тоже бывает не очень гладко: бывают и падения, даже отступления, даже какие-нибудь тяжелые грехопадения – все может быть. Но это уже человек, познавший Господа лично, который будет идти тернистым путем, но в конце этого пути – врата Горнего Иерусалима.

Я завершил. У нас еще есть время для общения. Это могут быть не обязательно вопросы, на которые преподаватель дает ответ. Скорее, наоборот. Вы можете поделиться своим опытом, своими внутренними проблемами и переживаниями. Рад услышать хоть вопрос, хоть реплику, хоть пример, хоть дополнение. Мы же договорились, что у нас будет всего три этюда. Но их можно сделать и десять. Пожалуйста.

О степени тяжести греха

– Вы говорили, что Дух дает понимание человеку: «Я есть сын Божий». Совершая грех, человек теряет это чувство и старается разными аскетическими способами (молитвой, постом и прочими добродетелями) его вернуть. Как удостовериться в том, что молитва услышана и что можно уже об этом не молиться?

– В нашей сегодняшней теме все очень деликатно, тонко. Здесь нельзя дать катехизический ответ, четкую формулировку. Грех греху рознь. Есть грех, который выводит меня за пределы богосыновства. Ведь человек может порвать отношения с отцом и матерью, сказав: «Ты мне больше не отец, я тебе больше не сын», – хлопнуть дверью и уйти. В данном случае мы совершаем грех, который принято называть смертным. Я не дерзаю говорить, что правильно, что неправильно, но мы чаще всего под смертным грехом понимаем тяжкий грех. А не смертный грех – вроде не очень тяжкий. Кто же эту тяготу измерял?

Можно подойти к этому вопросу с другой стороны и говорить не о степени тяжести греха, а о принципиальной его сути. Грех может быть и не очень тяжким, но это все равно отречение, в результате которого ты теряешь богосыновство. И твой дух больше не говорит: «Авва, Отче!» Речь может идти о мелочи – но эта мелочь тебя вывела из семьи. И наоборот, грех может быть даже достаточно серьезный, но это все-таки грех, совершенный по немощи и по страсти, в котором не было богоотступничества, отречения от Бога. То есть ты не отрекался от Бога при этом действии. Ты не отрекался не только внешне, но и внутренне, хотя понимаешь, что собака ты, собака.

Конечно, и покаяние после этого немножко разное. В первом случае – это возвращение блудного сына домой, ведь ему отец был больше не отец. И тут надо выстраивать отношения заново. Еще не факт, что он примет тебя. Неизвестно, в каком качестве ты теперь вернешься. А старший сын тоже вообще-то согрешил, но там о сыновстве речи не шло. Он сыном был – он им и остался, хотя поступил некрасиво.

Я сейчас вспоминаю, в житиях, в патериках есть много таких случаев: кто-то тяжко согрешил, именно с отречением, и духовный отец молится об этом человеке и потом видит, как появляется и опускается голубь. Проходят дни епитимьи, которую духовник дал кающемуся. И все – ты опять дитя Божие. И опять Дух Божий свидетельствует духу твоему, что ты дитя Божие.

Это особый процесс. Но здесь действительно не может быть ни канонов, ни схем. Это очень индивидуально, очень по-разному. Но в этом процессе все равно есть момент возвращения Духа, когда Он уже над тобой витает, но еще как-то присматривается к тебе. А ты еще находишься в каком-то полусостоянии. Это тяжелое состояние. Человеку в это время улыбаться неохота. Вроде делаешь все что положено, а внутри вообще-то не здорово, совсем даже не здорово. И как прекрасно, когда все возвращается! Когда опять Дух свидетельствует, что небо отверсто.

Хороший пример – летописец Нестор. Он видел не только внешние события: бабка Ольга была мудрая, значит, вера хороша, князь Владимир крестился и так далее. Он как историк все это описывает, да. А потом вдруг говорит: «И на небе была радость». Вот эти слова звучат у нас гораздо реже. То, о чем я перед этим рассказывал, думаю, большинство знает наизусть: обсуждают эти слова, фразы, что в них плохого и что хорошего. А то, что он пишет о раскрывшемся и радующемся небе, –это уже события, не повесть временных лет. Это уже Вечность. Это уже Горний мир, и он это видит. Духовный мир реальнее материального.

Один агностик говорил: «Я не говорю, что Бога нет. Просто в моей жизни Его не было»

В духовном мире сомневаются агностики. Некоторые даже доходят до атеизма. И такое случается очень часто, потому что тот духовный мир для них абсолютно нереален. Я слышал, как один агностик говорил: «Я не говорю, что Бога нет. Просто в моей жизни Его не было. Я не видел ничего, кроме этого мира, который познается наукой. И поэтому для меня Его нет». Но иногда вдруг открывается форточка, и через эту броню врывается ветер. И происходит усыновление. Это и есть духовный процесс, духовная жизнь. И мы, батюшки, созданы для того, чтобы участвовать в этом процессе, помогать тем, кто нам вверен Господом в качестве пасомых. А лепить – вот это я отсек, это я приклеил – нельзя. Получится какой-то манекен.

Отречение от Бога

– В чем заключается отречение от Бога?

– Одному мальчику, который не вступал в пионеры, потому что был верующий, его одноклассники сказали на перемене: «Слушай, надень хоть галстук, потому что все в галстуках, а ты один не в нем». – «Нет, – говорит, – не надену». – «Ну, чего тебе стоит надеть?» А мальчик понимал, что нельзя. «Ну, слушай, просто наденешь и снимешь, и все. Нам главное увидеть, как на тебе галстук смотрится». – «Нет. Я этого сделать не могу». Умные же пацаны: «Слушай, ты и не будешь этого делать. Давай я просто сзади подойду, галстук тебе примерю, мы посмотрим, и я тут же уберу. Это всего секунда». Но мальчик понимает, что это секунда отречения. Как помидор, наверное, покраснел: «Нет!» Так и не сделал.

Это секунда отречения. Казалось бы, он великий грех сделал бы? Смертный грех? Ведь и древним мученикам предлагали: «Вот возьми на три пальчика чуть-чуть ладана, брось на жертвенник и иди молись своему Единому Богу, и живи, как хочешь». Это надо сделать. Особенно воинам. У них же это составляло часть воинской присяги. И они понимал, что этот один кусочек ладана, который он туда кинет, станет моментом отречения от Христа. И некоторые за это приняли мученическую кончину. Вот случай, когда от тебя вроде бы требуется такая малость, но ты понимаешь, что эта малость – отречение от Христа.

От тебя вроде бы требуется такая малость, но ты понимаешь, что эта малость – отречение от Христа

И это касается не только вопросов веры, но и вопросов благочестия, например. Ты живешь благочестиво, и вдруг тебя подмывает на грех, на тот же блудный грех. И вроде бы в этом поступке нет ничего крамольного, преступного, все приходит под таким красивым чувством. Но, будучи верующим, ты понимаешь, что этот поступок станет моментом отречения. Почему? Потому что есть заповедь. Бог решил: так делать, а так не делать. То есть этот поступок выведет тебя за пределы Божественного присутствия.

Пророк Иезекииль, сегодня уже воспомянутый, увидел, как слава Господня ушла из Святая Святых куда-то там на Елеонскую гору и потерялась. И в Библии не написано, чтобы она вернулась. Не написано, что она вернулась в храм Зоровавеля. Не просто ковчег по сей день никто не нашел, но и слава Господня не вернулась. И Святая Святых храма Зоровавеля была пустой. Там не было ни-че-го. Это даже по-своему страшно – войти в эту пустоту.

Слава Господня вернулась через 40 дней после рождения в Вифлееме Младенца Иисуса. Когда Его внесли в храм, Симеон сказал: «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу твоему с миром…» И что видели очи его? «Яко видеста очи мои спасение Твое, еже еси уготовал пред лицем всех людей, свет во откровение языков, и славу людей Твоих Израиля» (Лк. 2: 29–32).

Народ израильский жил без славы Господней. Иезекииль увидел, как она ушла. И Симеон увидел, как она вернулась. И теперь ему можно было спокойно в тот же день помереть. Ведь Дух Святой говорил ему: «Не умрешь, пока не увидишь». То есть он увидел не только Младенца Иисуса, а увидел, как слава Господня вошла в храм: «…и славу людей Твоих Израиля». В следующий раз, когда будете петь «Ныне отпущаеши», обратите на это внимание.

Да, мы все с вами были язычники, мы были во тьме, нас надо было просветить. Израильтян просвещать было не нужно, они уже были просвещенные. У них была Тора, у них был пророк Илия. Но славу в результате греха Навуходоносора, который за него был послан в Иерусалим, они потеряли. Слава ушла – остался пустой дом. Навуходоносор пришел – а зачем нужны пустые дома? Он их просто аннулировал. А Иисус? «Се, оставляется вам дом ваш пуст» (Мф. 23: 38). То есть слава Господня вернулась к вам, а вы ее не приняли. А они имели шанс принять? Имели. Что бы было? История не знает сослагательного наклонения. Но наше спасение было бы проще.

Кстати, многие пишут: «Что бы было, если бы Адам и Ева еще в раю покаялись?..» – мы не знаем, но наш путь к спасению был бы короток. Может быть, если бы они начали не прятаться, а каяться, их бы из рая и не выгоняли. Так и здесь: не приняли – всё, оставляется дом ваш пуст. А дальше что? Пришли Тит и Веспасиан. Видят пустой дом – его надо снести. Он не нужен. Зачем пустые дома? Знаете, что и первое, и второе разорение Иерусалимского храма произошло в одну и ту же дату, в августе месяце? И Навуходоносор, и Тит с Веспасианом. Я не уверен, что последние настолько хорошо владели историей и знали про Навуходоносора. Но Навуходоносор уж точно про них ничего не знал, он жил на 600 лет раньше. И в одну и ту же дату Господь дважды убрал пустой дом.

Мы с вами не должны стать пустым домом, из которого вышла слава Господня

Мы с вами не должны стать пустым домом, из которого вышла слава Господня. Господь такой дом уберет, он не нужен. Этот фрагмент из Ветхого Завета и в наше время имеет глобальное историческое значение. Мы сейчас опять вошли в полосу глобальных исторических событий. И эти ветхозаветные строки относятся к каждому из нас. Апостол Павел пишет:

«Не знаете ли, что тела ваши суть храм живущего в вас Святого Духа, Которого имеете вы от Бога, и вы не свои?» (1 Кор. 6: 19).

Вы вообще понимаете, что вы храм Святого Духа? Значит, коринфяне, к которым обращено это воззвание, грешили, но слава Господня их не оставила. Человек оставался еще храмом Святого Духа. Не шутите с этим. Однажды это облако – слава Господня – может уйти.

«Задача священника – привести душу к Богу»

– Вы рассказали историю об осознанном приходе человека к Богу. Можете объяснить, чем отличается человек, который пришел в Церковь таким образом, от человека, у которого эта осознанная встреча со Христом пока что не состоялась?

–Понимаете, внешне это может выглядеть практически одинаково, а внутренне быть совершенно разным. Внешне – вот пришел человек, сел, и я стал с ним говорить: так, одежонка у тебя немножко не та, нужны юбочка, платьице, на голову – платочек, макияжа поменьше… Что там еще? Вообще-то существуют посты: вот тут без рыбы, тут с рыбой, а тут сухоядение. Что еще? Мужу не изменяй (ну, ты вроде и так не изменяла), аборты не делай. Причащайся: сначала хотя бы изредка, потом, может, дорастешь до ежевоскресного причащения. И так далее. Я люблю этого человека, я ему хорошие вещи говорю. И из того, что я сейчас сказал, все правильно. Надо это говорить? Надо. Но не все люди – Марии Египетские, не все Моисеи. Все, что я сейчас сказал, говорить надо. Но если ты думаешь, что это все, то глубоко ошибаешься. Это ничто. Ты лепишь, а оно не лепится. Знаете, кто особенно хорошо это знает? Папа с мамой. Часто из детей лепишь что-то, а они в подростковом возрасте разворачиваются и уходят. То есть ты не слепил, что хотел. Или православная гимназия. Лепим? Лепим. А что на выходе? Аттестат зрелости. А духовный аттестат какой дать? Лепили. Десять лет лепили.

Мы возвращаемся к тому, о чем уже сегодня рассуждали. Надо быть другом Жениха. А Жених – это Христос. Нельзя путать себя с Женихом. Наша задача – привести душу к Богу. Вот наша цель. Осознай, что ты делаешь, чем занимаешься.

Если у священника есть личные отношения с Богом, они каким-то образом формируются и у тех, кто находится рядом с ним

Возьмем исповедь. Вот пришел человек. Что ты должен делать? Как следователь, выудить все, что человек сделал, выяснить, что не сделал, и то, что сделал, отпустить? И похвалить за то, что не сделал? Сейчас наша исповедь так и выглядит. Тоже неплохо. В любом случае, хорошая процедура. Но это не вводит человека в личные отношения с Богом. Очень многое зависит от примера, который подает пастырь. Если у тебя есть эти личные отношения, они каким-то образом формируются и у тех, кто рядом с тобой. А если у тебя их нет, то люди остаются либо мертвым грузом рядом, либо начинают искать духовников в других местах. Должен быть источник воды живой.

Канонические условия священства

Теперь каноническое право и канонические условия священства. Каноническое право – это предмет или даже юридическая наука. Существует право государственное, существует право Церкви. К каноническому праву относятся по-разному. Но в наше время достаточно свободно. Что такое канон? Канон – это правило церковной жизни. Догматы веры кто устанавливает?

– Церковь.

– Точно? Все-таки исходно – Господь, а Церковь только формулирует. То есть вера – это Божественное Откровение. Церковь может сейчас придумать какой-нибудь догмат? Она может сформулировать то, чего раньше не формулировали. Или даже то, что раньше формулировали, но используя другую терминологию. Но саму веру дает Бог, она богооткровенна. А каноны устанавливает компетентный орган – Церковь, как Госдума устанавливает законы. Это происходит на архиерейских соборах.

Догматы веры дает Господь, а Церковь только формулирует их

Что входит в канон? 85 апостольских правил, которые составлялись в течение нескольких веков, но имеют все равно тот или иной апостольский авторитет. Потом идут правила семи Вселенских соборов. Затем – правила девяти Поместных соборов. После них – правила святых отцов, их насчитывается 13. Всего 787 правил. Это каноны Вселенской Церкви.

Помимо того, есть правила более узкого масштаба: то, что в Русской Православной Церкви происходит так, в Антиохийской – по-другому. У нас, например, есть царские врата, а в Антиохийской Церкви нету. Это уже более частные вопросы. Приходской устав за мою жизнь менялся очень много раз. Его постоянно меняют, постоянно что-то редактируют, это нормальное явление. Мы с вами сейчас берем только те правила, которые принимает вся Вселенская Церковь. Те самые 787 правил.

Закон – дело тяжелое. Закон всегда носит запретительный характер. И поэтому все, о чем мы с вами сейчас будем говорить, – это препятствия. Есть препятствия к священнослужению. Они разного типа: личного и социального характера. Итак, сначала личного. Они, в свою очередь, делятся на физические и духовные.

Вопрос о «женском священстве»

Физическое препятствие – пол. Абсолютным препятствием к рукоположению является принадлежность к женскому полу. Даже при высочайшей святости. У нас были такие святые, как Мария Магдалина, равноапостольная Нина, просветительница Грузии, великая княгиня Ольга, преподобная Мария Египетская. Наконец, сама Пресвятая Богородица. Была ли Богородица священником? То есть крестила, совершала литургию? Нет, конечно. То есть, будучи Честнейшей Херувим и Славнейшей Серафим, она не священнодействовала. В наше время этот вопрос – актуальный. Когда мы сюда ехали, брат, который меня вез, показал на кирху, где служит женщина-пастырь. То есть в протестантизме существует женское священство. Вообще, протестантское священство – это не священство, но мы сейчас говорим не об этом.

Сейчас начинают поговаривать и, думаю, скоро будут говорить, а потом громко говорить, а потом, может, даже кричать (возможно, и в апостольских церквах), на каком основании женщина – не священник? Тут можно руководствоваться текстами Священного Писания и смыслом. Тексты:

«Жены ваши в церквах да молчат, ибо не позволено им говорить, а быть в подчинении, как и закон говорит» (1 Кор. 14: 34).

Ну, не может быть священника, которому в церкви запрещено говорить! Те, кто в церквах молчит, священниками быть не могут. Потому что священник, как говорит апостол Павел, «проповедуют во время и не во время» (см.: 2 Тим. 4: 2).

Есть и такие выражения: «епископ должен быть одной жены муж» (см.: 1 Тим. 3: 2), «диакон должен быть муж одной жены» (см.: 1 Тим. 3: 12) и дальше описывается, какой. То есть везде особо оговаривается мужской пол. Хотя если кому-нибудь захочется женского священства, то они могут сказать: «Ну, тогда было так, и вообще там сказано: “муж одной жены”, а не двух – речь только об этом, а не о том, что жена не может быть священником». И тут, если подходить с точки зрения законов логики, да, есть вопрос. И тем не менее Новый Завет и история Церкви знают только священнодействующих мужей. Под священником я сейчас подразумеваю все три степени священства: диакон, пресвитер, епископ – без различия.

Сейчас часто задают вопрос, а почему нельзя? Она же верующая. Она талантливая. Она благочестивая. Она хочет, она может. А он бестолковый, никакой и так далее. Почему? Какой богословский смысл стоит за этим запретом?

В цепочке между женой и Богом стоит муж. Бог творит Адама, а Еву Он извлекает из мужа. То есть Евы нет вне мужа

Здесь есть мысль глубокая, сильная. Смотрите, глава жене – муж, глава мужу – Христос, глава Христу – Бог. То есть муж замыкается уже на Христа, на Пастыреначальнике. Слово «пастыреначальник» употреблено в Новом Завете единственный раз (у апостола Петра) и относится ко Христу. А епископы везде именуются пастырями. Тогда существовали только пастыри (то есть епископы) и диаконы. Пресвитеры появились позднее как некий вспомогательный аппарат для епископа. А жене глава – муж, жена – слава мужа. Получается, что между ней и Богом – муж.

Но, с другой стороны, она что, не молится Богу? То есть этот момент очень легко можно оспорить. И тем не менее природа устроена так. Бог творит Адама, но Он не творит Еву из земли, не вдыхает в нее дыхание жизни. Он извлекает ее из ребра Адама. Да, это богословский аргумент. Но деликатный. Кому сильно захочется женского священства, наверняка в конце концов скажет: «А ну вас!» Но если быть чутким, то это аргумент. Действительно, Бог творит Адама, а Еву Он извлекает из мужа. То есть Евы нет вне мужа, она затем и сотворена, чтобы быть помощницей мужу. В фильме «Поп» хорошо говорится: «Я без тебя – единица, а ты без меня – ноль. Но вместе мы – десятка».

Но все-таки единица – это единица, ей одиноко. Господь сказал: «Нехорошо быть человеку одному». Но без мужа жена – ноль. Если нет Адама, нет ребра, нет того, кому помогать. Поэтому женская природа всегда реализуется в том, чтобы о ком-то заботиться, кому-то помогать. Женщин-отшельников не бывает, это нонсенс. А те редчайшие примеры, которые были, – это исключения, которые только подчеркивают правило. Мужчина – да, он может быть одинок, его природе это свойственно. Потому он и единица.

Почему женщина не может быть батюшкой? Потому что она может все, кроме того, чтобы быть папой. А пастырское служение – это отцовство. Ведь даже в семье есть отцовское и материнское начало. И женщина не может быть отцом. Все остальное она может. Она может даже шпалы ворочать, но отцом она быть не может. Вот это важно. А пастырское служение – это отцовское служение.

Пастырское служение – это отцовское служение

Христос Бог воплотился, и Слово стало плотью. Он принял всю полноту человеческой природы или половинку? Но Он же муж. И Христос неоднократно в Писании обозначается: муж, младенец мужеского пола. Он же женскую природу не брал. А женская природа заключена в мужской. Поэтому я очень не люблю слово «пол». Пол – половинка. Но мы не половинки. Один – ноль, вместе – десятка. А тут – две независимые половинки. Соответственно, равенство, эмансипация и разводы. Один и ноль – тут развода быть не может. Это глубокая мысль, принципиальная. И напрямую относится к вопросу о невозможности женского священства.

У нас есть молитва «Отче наш». К ней сейчас придираются в Европе: а почему «отче»? Там же равенство и свобода. А значит, «матерь наша, сущая на небесах. Да святится имя твое» и так далее. А поскольку неловко так дерзко переделывать текст Священного Писания, то они как-то в целом избегают слов «отец» и «мать» и придумывают что-то среднего рода. Да, сейчас уже переделывают «Отче наш», чтобы избежать слово «Отец».

А придумывать новую религию – пожалуйста, кто только ее не придумывал! У нас много мертвых религий. Это их проблемы. Но мы с вами христиане. И Основатель нашей веры сказал: «Отче наш». Но ведь Бог – бесполое существо. Это существо прóстое, оно неделимо, там нет половинок. Таинство Божие непостижимо, об этом говорить невозможно. Но в «Отче наш» Бог проявляется в отцовской линии, вот и все. Поэтому и священство – это духовные отцы.

Духовные матери могут быть? Могут. Они есть. «Преподобная мати Мария, моли Бога о нас», – поем мы в Покаянном каноне. Имеется в виду Мария Египетская. В монастырях есть духовные матери. И не в монастырях они тоже бывают, но редко. Мне доводилось в свое время окормляться у некоей духовной матери. К счастью, духовный отец всегда был, но и духовная матерь тоже может быть. Но духовная мать не может быть священником. У нее совершенно другая роль. Как в семье. Бывают же случаи, когда мы уткнулись маме в коленки, плачемся, и она в чем-то нас наставляет. То есть материнское начало никто не упразднял. Материнское начало в Церкви есть. У нас есть Матерь Божия, у нас есть духовные матери, но здесь нет священства. Потому что священство изначально предполагает отеческую функцию.

Материнская функция – приемлющая. Жена приемлет семя своего мужа. А отцовская функция – это «вышел сеятель сеять». Отец – это источник жизни. И поэтому священство –мужское. Священник – это не приемлющее существо, а источающее. Священник на приходе должен источать. В каком-то смысле он имеет жизнь в самом себе.

Поэтому в Православной Церкви порядок такой: если где-то начинают склоняться к женскому священству, переговоры прекращаются. Это реальная ситуация переговоров с Англиканской церковью. Мы уже очень близко подходили к возможному единству, потому что Англиканская церковь очень близка к Православию. У них даже в некотором смысле есть апостольское преемство. Но как только дело дошло до вопроса женского священства, переговоры оборвались. Итак, это абсолютное препятствие.

Канонический возраст

Возраст – вот это интересно. В наше время в канонах об этом ничего не говорится. Некоторые считают, что это нормально, некоторые считают, что это плохо. В Ветхом Завете сказано:

«…вот закон о левитах: от двадцати пяти лет и выше должны вступать они в службу для работ при скинии собрания» (Чис. 8: 24).

А ветхозаветный левит – это новозаветный диакон. По постановлению Трульского Собора, диакон прежде 25-ти лет не поставляется. То есть 25 – возраст диакона. У нас сейчас, случается, поставляют и раньше.

Священник и епископ (без различия) – 30.

«Правило святых и богоносных отец наших да соблюдается и в сем: дабы во пресвитера прежде тридесяти лет не рукополагать, аще бы человек и весьма достоин был, но отлагати до уреченных лет» (VI Вселенский Собор, правило 14).

То есть даже если ты верующий, хороший, благочестивый, ты должен еще быть в нужном возрасте. Почему 30 лет? Христос вышел на служение в 30 лет. Потому что до 30-ти лет (а у иудеев это соблюдалось неукоснительно) человек не мог войти в синагогу, взять Писание и начать проповедовать. Его бы никто даже слушать не стал. То есть Он просто подчинился закону. Он говорил, что пришел не нарушить закон, но исполнить. И Господь часто подчинялся закону там, где мог бы, кажется, не подчиниться. Мог бы и в 20 лет выйти на проповедь. Но никто из народа не стал бы Его, 20-летнего, слушать. Нас сейчас послушают, а Его бы не стали.

Некоторые прихожане смущаются младостью священников. Это действительно проблема

Но и у нас есть проблема. Некоторые прихожане смущаются младостью священников. Когда ему 19 лет, еще бы в футбол играть, усы едва проклевываться начали, а он уже батюшка. То есть это действительно проблема. Но, видите, есть правила абсолютные и есть правила условные. Нарушить абсолютное правило – грех. Ты перестанешь быть членом Церкви. А есть условные правила. Правило о возрасте относится к их числу. Скажем, Афанасий Великий, кажется, в 26 лет стал архиепископом Александрийским. И до этих времен было много молодых священников, то есть это имело место быть.

Не буду подробно обсуждать нашу современную ситуацию. Правильнее, чтобы об этом говорили архиереи. Пусть они решают. Но ситуация такова: в 18 лет ты поступил в семинарию, в 22 закончил. И что с тобой делать? До диаконства тебе еще три года, до священства – восемь лет. За это время ты забудешь все, чему выучился в семинарии, перехочешь нести пастырское служение. Что лучше: рукоположить раньше или ждать установленного срока? Это одна из мотиваций, есть еще ряд других.

Прочие физические препятствия к священству

Есть физические недостатки. Кто лишен ока, поврежден в ногах, глухой, слепой, тот не может быть священником. Об этом говорится в апостольских правилах 77 и 78. Если ты уже священник и это случилось, то ты остаешься священником. Священник может и ослепнуть, и оглохнуть, и ногу потерять. И каким-нибудь образом служить. Архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий), будучи слепым, продолжал управлять епархией, служить. Я однажды сослужил батюшке, который потерял голос. Батюшка предстоял, а я стоял сбоку. Он все совершал, а я озвучивал. Я говорил: «Сие есть Тело Мое, сия есть Кровь Моя», – а он показывал, осенял. Но рукополагать такого нельзя. Это понятно: зачем, если есть вот такие физические препятствия?

Есть и другое препятствие:

«Аще кто демона имеет, да не будет принят в клир» (Апостольское правило 79).

В те времена имелись в виду бесноватые. В наше время это понятие расширилось: оно также включает в себя ряд психиатрических заболеваний, поэтому в наши дни со справками из психиатрии в семинарию не берут. Понятно, что священник должен быть умственно полноценным. Он может быть не гением, но умственно полноценным должен быть. Но это не требует комментариев, это очевидно.

Духовные препятствия к священству

Препятствия духовного характера. Естественно, что священником может быть только верующий, только крещеный человек. На прошлой лекции задавали вопрос: а если священник отрекается от веры, его извергают из сана, а он потом кается? Он возвращается в Церковь как христианин, его не крестят вновь, но священником он уже быть не может. Он возвращается в Церковь как мирянин.

«Аще же отречется от имени служителя церкви: да будет извержен от клира. Аще же покается: да будет принят, яко мирянин» (Апостольское правило 62).

Видите, к нам, священникам, особые, завышенные требования. По ряду позиций мы сейчас первые, да? Но если обычный христианин отрекся, покаялся, вернулся, он получает тот же статус, а священник – уже нет. От священника все же требуется больше. Верующие не должны говорить: «А этот батюшка от веры отрекался». Или: «Я с ним познакомился в тот период, когда он был отреченцем», – и так далее.

На священническом кресте пишется: «Образ буди верным». Это слова апостола Павла. Священник – не просто христианин, он образ того, каким должен быть христианин. Некий эталон. И поэтому то, что может быть прощено и дозволено не священнику, не может быть прощено и дозволено священнику. Оно может быть прощено и дозволено в плане спасения: ты можешь вернуться, быть христианином и спасти свою душу. Но священнодействовать уже не можешь.

Не рекомендуется рукополагать новообращенных. Уже апостол Павел пишет, что епископ «не должен быть из новообращенных» (1 Тим. 3: 6).

«От языческого жития пришедшего и крещеннаго, или от порочного образа жизни обратившегося, несть праведно вдруг производить во епископа» (Апостольское правило 80).

Для рукоположения мало иметь веру – эта вера должна еще окрепнуть

Бетон должен настояться, набрать крепость, силу. То есть мало иметь веру – эта вера должна еще окрепнуть. «Кто будет веровать и креститься, спасен будет» (Мк. 16: 16) и «всякий, кто призовет имя Господне, спасется» (Рим. 10: 13). А от священника требуется большее – ты должен быть опорой. А если ты должен быть опорой, значит, ты не можешь быть новобранцем. Ты должен уже иметь опыт. Это решают, естественно, епископы. А если речь идет о рукоположении во епископа, то собор епископов, патриарх.

Крещение по причине болезни

Еще одно препятствие – клиники. Кто такие клиники? Клиники – это принявшие крещение в состоянии болезни и, можно сказать, по причине болезни. Речь идет не о том, что в момент крещения у человека была повышенная температура.

«Аще кто в болезни просвещен крещением, то не может произведен быти во пресвитера: ибо вера его не от произволения, но от нужды» (Неокесарийский Собор, правило 12).

Допустим, завтра у меня операция, и жена или еще кто-то уговорили меня покреститься. Я сдался и покрестился. Операция прошла удачно, я поправился и священником быть не могу, потому что мое крещение было не из-за того, что я искал спасения души, а по причине болезни. Но тут есть запятая: «разве токмо ради после открывшияся добродетели и веры» и «ради скудости в людях достойных». Тогда можно. Если после такого крещения человек жизнью подтверждает, что он покрестился не просто ради операции, а видно, что христианство стало его жизнью, то можно рукоположить.

Убийство вольное и невольное

Нравственность – это интересный вопрос. Убийство вольное или невольное. Убийца может покаяться, стать верующим и спастись. И такие были. Кто первым вошел в рай? Разбойник, убийца.

Я раньше об этом не думал, но один батюшка обратил на это мое внимание. Разбойник – это кто? Робин Гуд, Соловей-разбойник, Ричард Львиное Сердце? Звучит здорово. А если сказать «бандит»? Вот тут сразу понимаешь, о чем идет речь. А слово «разбойник» овеяно ореолом романтики.

«Аще кто из клира в сваре кого ударит, и единым ударением убиет: да будет извержен за продерзость свою» (Апостольское правило 66).

Итак, убивать нельзя. Более того:

«…аще кто, хотя невольно, будет осквернен убийством, такового, как уже соделавшегося нечистым чрез нечистое дело, правило признало недостойным священнической благодати» (Григорий Нисский, послание 5).

Это в наше время очень важная вещь. Спорная, по-разному решаемая. Невольно – это как? Я в драке ударил, но я же не хотел его убивать, а удар оказался смертельным. Он упал, а там оказалась металлическая батарея, он стукнулся головой. Он погиб, а я уже священником быть не могу. Но это достаточно очевидно.

В 1970-е и даже еще в 1980-е епископы очень противились, чтобы священники садились за руль

Сейчас почти все священники – за рулем. ДТП с летальным исходом. В 1970-е и даже еще в 1980-е епископы очень противились, чтобы священники садились за руль. Владыка, который меня рукополагал, не благословлял батюшкам садиться за руль. Теперь почти все священники за рулем. Кстати, епископы тоже. Но никто тебе не дает гарантии, что невольно можно произойти то, о чем я уже сказал. Вольно, как правило, водитель никого не давит.

Тут серьезный вопрос. А почему опять нельзя? Да, ты покаялся. Ты же и не хотел, и все понимают. И тем не менее представьте ситуацию. Человек заходит в храм и видит батюшку, который задавил его папу. Или его ребенка. А он идет к нему на исповедь. Понимаете, возникает крайний дискомфорт. Сверхдискомфорт. И он будет обоюдным: и для прихожанина, и для священника. Поэтому надо быть осторожным. Осторожным во всех смыслах этого слова.

Помню, обсуждали с одним священником эту тему. Он был категоричен и считал, что служить можно. Но от священника требуется эталонность.

– Провокационный вопрос. Пришел враг и хочет убить детей. Священник может заступиться, только убив его. Но он не имеет права убивать. Как действовать в такой ситуации?

– Скажу так. Во-первых, не дай Бог никому из нас оказаться в такой ситуации. Во-вторых, все мы все-так можем в ней оказаться. В-третьих, сегодня, когда мы сидим в этом приятном зале, где ни холодно ни жарко, где все так хорошо, никто из нас не может сказать, как действительно поступит. Это будет решаться за какие-то секунды в тот самый момент. Я не могу дать гарантии, что не убью. Я никогда никого не убивал. У меня нет такого опыта, я не умею это делать. Но я не могу дать гарантии, что этого не сделаю.

Хорошо, сделал. Значит – по-честному: не буду больше служить. Да, ты не мог видеть, как на твоих глазах убивают твоего ребенка, не мог не защитить его. Поэтому никто тебя не осудит за то, что ты сделал. Тем более ты по-честному перестал служить. Если ты после этого служишь, тогда могут возникнуть вопросы: моего дядю убил, а стоит и служит. Надо быть верным Богу и, может быть, выбрать себе какое-нибудь другое служение, ведь в Церкви много видов служения без священнодействия. Скорее всего, тебя не лишат сана, а просто наложат запрет. Но ты можешь заниматься катехизацией, проповедничеством. Но служить, конечно, уже не сможешь. Можно не служить, но спастись.

«Аще верный обвиняем будет в любодействе…»

Блуд и прелюбодеяние. Вот это надо знать. Если происходит невольное убийство, ничего, кроме жалости, это не вызывает. Понятно, что человек не хотел и все. Может, все-таки разрешат служить, но разрешат в обход правилам. Но существуют другие нравственные аспекты.

«Аще верный обвиняем будет в любодействе, или в прелюбодействе, или во ином каком запрещенном деле, и обличен будет: да не вводится в клир» (Апостольское правило 61).

Тут, как говорится, конец света. Это Апостольское правило.

Под «верным» здесь подразумевается не священник, а любой крещеный человек. В мое время детского крещения почти что не было. В древности – тоже. Мы знаем, что в семье Василия Великого, кажется, шестеро человек стали святыми. Мама в том числе. Но святитель Василий не был крещен в детстве.

Другой пример – Иоанн Златоуст. Его матерь Анфуса овдовела и не выходила замуж, хотя могла бы. Но она хотела посвятить себя христианскому воспитанию сына. Справилась, дала нам Златоуста, хотя забыла его покрестить. Он крестится уже взрослым.

Григорий Богослов – и вовсе сын епископа. Епископ забыл покрестить своего ребенка. Я сейчас специально так говорю. Это свидетельсвует о том, что на Востоке в основном крестили по вере, взрослых. Запад, особенно Карфагенская Церковь, уже в III веке почти полностью склоняется к детскому крещению. А в V веке детское крещение, особенно через богословствование блаженного Августина, становится всеобщим.

И что мы теперь имеем? Перенесемся в XXI век. Крестим детей. Но семьи в подавляющем большинстве случаев с христианством почти никак не связаны. В наше время в юности грехом блуда согрешает подавляющее большинство. Не только юношей, но и девушек. Это хорошо известно. Потом в 28 лет человек приходит к вере: начинает верить серьезно, глубоко. Но ведь он после крещения согрешал! 17-е апостольское правило гласит:

«…никакой грех, соделанный кем-либо прежде крещения, не препятствует крещенному быти произведенным в священство».

Крещение – это отсчет. До него убийство, прелюбодеяние – все отменяется. А если это было после крещения, то уже нет. Тут возникает много вопросов: как мы крестим и кого мы крестим? И кого потом рукополагаем?

Это правило еще раз заставляет задуматься о том, сколь ответственно надо относится ко крещению

Один духовник, через которого прошло много новообращенных, руководствовался правилом: с момента уверования отсчет пошел. Речь шла о поколении XX века. В детстве – крещеные, в жизни – неверующие. Бога знать не знали, Слово Божие ни разу в жизни не открывали, даже атеистами были. А потом уверовали. Вы чувствуете, это некий перифраз канонического правила, некая самостийность, потому что канон таких вещей не говорит.

Это правило еще раз заставляет задуматься о том, как ответственно надо относится ко крещению. «А потом благодать будет действовать, и он к Богу придет». Придет, а священником уже быть не сможет. Таково правило. Конечно, в наше время епископы, духовники идут на определенные уступки, но не беспредельно. По крайней мере, нам надо знать правило.

«Эта сфера должна быть абсолютно освобождена от денег»

Другие грехи. Симония. Если за деньги, то из сана извергается и тот, кто их дал, и тот, кто их взял. Оба извергаются из сана и священниками быть не могут. Об этом говорится в 39-м Апостольском правиле и во множестве других правил: VI Вселенского Собора, Василия Великаго. Так что не вздумайте!

Пожертвования могут быть, но сфера, где мы становимся священниками, должна быть абсолютно освобождена от денег. Здесь никаких пожертвований, никаких оплат быть не может. Это очень важно.

Пьянство, сребролюбие – тоже препятствия.

Ростовщичество.

«Епископ, или пресвитер, или диакон, лихвы требующий от должников, или да престанет, или да будет извержен» (Апостольское правило 44).

Ростовщичества быть не должно. Ростовщичество – это то, на чем в значительной степени построена капиталистическая система экономики, в которой мы сейчас живем. И она дерзко провозглашает себя как самую передовую и лучшую. В Советском Союзе это считалось уголовным преступлением. Нельзя купить на улице Щетинкина рубашку за 100 рублей, а на улице Ленина продать за 120. За это ты мог прогуляться в тюрьму. А теперь это удачный бизнес. Повезло. Удача. Это серьезно. Это глубинно, потому что иначе вся эта отрава вносится в Церковь.

Социальные препятствия к священству

Препятствия социального характера. Семейное положение. Семья – это первый социум.

«Епископы и пресвитеры и диаконы не прежде да поставляются, разве когда всех в доме своем соделают православными христианами» (Карфагенский Собор, правило 45).

Если в семье хоть кто-то не является верующим, это препятствие к рукоположению

То есть вся семья должна быть верующей, православной. Это очень важно. Если в семье хоть кто-то таковым не является, это препятствие к рукоположению. Если ты не управляешь своим домом, то как ты будешь управлять в Доме Божием? «Равно и жены их должны быть честны, не клеветницы» (1 Тим. 3: 11), «детей содержащий в послушании со всякою честностью» (1 Тим. 3: 4), «детей имеет верных, не укоряемых в распутстве или непокорности» (Тит. 1: 6).

Прежде чем рукополагать, надо посмотреть на то, что делается в семье человека. Это не относится к родителям. Если я кандидат к рукоположению, речь идет о моей семье: моих детях, моей жене, но не о моих родителях. Стать священником может сын язычника, безбожника – кого угодно. Это не препятствие к рукоположению. Твоя семья, где ты – глава семьи, здесь препятствие возможно.

Рукоположен может быть человек либо безбрачный, либо состоящий в одном браке, «одной жены муж». Это четко подчеркивается апостольским правилом. Что такое «одной жены муж»? Тут могут быть две позиции, тем более в то время было многоженство. Многоженец не может быть диаконом, пресвитером, епископом, хотя в Ветхом Завете это дозволялось. На это не смотрели как на абсолютный грех. Но уже Христос говорит: «один Адам, одна Ева». В древности по жестокосердию много что было допущено, а теперь уже нет. В христианстве строго моногамный брак. Полигамия вообще исключена, тем более исключена для священника.

Но все 2000 лет здесь имеется в виду полигамия не только одновременная, но и последовательная. То есть если ты овдовел и женился еще раз, это уже абсолютное препятствие к рукоположению. Ты уже не «одной жены муж», ты уже двух жен муж, хотя и последовательно. Вдовцу никто не запрещает еще раз жениться, но это означает, что рукоположения быть не может. Соответственно, если священник овдовел, он уже не может жениться, даже если овдовел в совсем молодые годы. Я знаю такие случаи: 30-ти лет еще нет, а человек уже рукоположен в священники. Жена умерла. Он овдовел. И все. Он не хотел быть монахом, не собирался им быть.

Священник должен быть образцом во всем. Не хочешь быть образцом – пожалуйста, твое право

В наше время случаются разводы. Бывает, что жена не собиралась быть матушкой. Это очень плохой случай, но так может произойти. Если случился развод, священник больше не может жениться, даже если он произошел не по его вине. Опять: для не священника брак возможен «аще по вине любодеяния», а для священника невозможен. Снова по принципу «образ буди верным». Священник должен быть образцом. Не хочешь быть образцом – пожалуйста, твое право. Ты можешь спастись, ты даже можешь стать великим святым и чудотворцем, все может случиться, но священником быть не можешь.

И еще препятствием является брак после рукоположения. Целибатно рукоположен, а потом все-таки решил жениться. Казалось бы, «и одной жены муж» сохраняется, но есть каноническое правило. Церковная практика такого не знает.

«Пресвитер, аще оженится, да извержен будет от своего чина» (Неокесарийский Собор, правило 1).

То есть все «быть или не быть» должны быть решены до рукоположения. Рукоположенный уже никогда не должен быть женихом. Он никогда не должен смотреть на девушку, на женщину как на возможную возлюбленную. А может ли скребануть по сердцу? Может. Что делать? Бороться как с искушением. Даже если по всем позициям ты бы мог жениться: она хорошая, ты хороший, вроде бы все можно. И такие случаи бывают. Но тогда ты теряешь сан. Все по-честному.

Если человек прелюбодействовал после рукоположения, покаялся, он уже не может священнодействовать, но имеет право «сидеть со пресвитеры», а значит, и быть поминаемым как протоиерей. Запрещенный пресвитер – это все равно пресвитер. Я знаю епископа, который требует от своих запрещенных клириков, чтобы они присутствовали на пастырских конференциях, на общецерковных епархиальных мероприятиях, потому что запрещенный клирик – это клирик. Сидеть рядом с пресвитером он может. Мы же с вами говорим, что есть правила безусловные, а есть условные. Здесь, конечно, речь идет о правилах условных. Безусловные – это канонические правила. Допустим, священник должен быть мужского пола. А тема, о которой мы говорим сейчас, – условная. И эти условия могут меняться.

Есть еще более тяжелая тема: блуд после рукоположения.

«Пресвитер, аще согрешив телом, произведен, и исповедует, что согрешил прежде рукоположения, да не священнодействует, сохраняя прочия преимущества».

То есть он может «сидеть со пресвитеры», но не священнодействовать.

«Если же блуд или прелюбодейство сотворит, да будет совсем изгнан от общения церковного и низведен в разряд кающихся».

То есть если это произошло после рукоположения, он уже не должен священнодействовать.

Поэтому, братия, дело наше серьезное. Блуд после рукоположения – это конец нашего священства. В житии Макария Египетского есть случай, когда один пресвитер ужасно смердил: он впал в блуд, но продолжал служить. Макария попросили за него помолиться, но он отказался молиться за него о здравии. А потом, когда они встретились, когда тот пообещал больше не священнодействовать, Макарий помолился, и он исцелился. При условии, что тот не будет больше священнодействовать. Так что, братия, все очень ответственно и серьезно.

Кто-нибудь еще слушает песни Анны Герман?

– Да, еще слушаем, поем.

– Она поет строки: «Один раз в год сады цветут, весну любви один раз ждут». Всё. Вот это для священника. Все остальное может быть, но это не для священника. Это то, что сотворил Бог. Никто не сказал, что не будет искушений. Могут быть. И очень серьезные. Но если уж вторая весна, значит, «да не священнодействует».

Сейчас, к сожалению, очень легкомысленно к этому относятся, я лично знаю. С матушкой развелся, на другой женился и служит.

– Епископ позволяет.

Мы живем во времена, когда планка нравственности опустилась слишком низко. И это распространяется и на Церковь

– Давайте сейчас не про епископа. Это говорит о том, что мы живем во времена, когда планка нравственности опустилась слишком низко. И это распространяется и на Церковь. А клир откуда? Из мира. Мы с вами не то что из Царствия Небесного, не из рая, но даже не с Луны, а отсюда, из этого мира. Хорошо, если человек из благочестивой семьи. Но многие реально пришли в Церковь из полного неверия. Приходят из неполных, из разрушенных семей, воспитанные отчимами, и так далее. Конечно, это не препятствие стать священником. Просто воспитать в себе твердую нравственность таким людям трудно. Если ребенок вырос в семье, где он видел любовь отца к маме, преданность, ему легче, он уже сам на меньшее не согласен. Он по-другому не хочет.

Конечно, иногда Господь призывает, и люди вырываются из такого ада! Но, напомню, новообращенного не посвящают. Веяние Духа Святого, о котором мы говорили, должно устояться. И на это требуются годы, за которые ты сам должен себя хорошенько узнать и понять, что ты готов. И епископ должен тебя узнать. И народ должен увидеть в тебе своего пастыря. Тогда возможна хиротония.

– Можно ли молиться за монаха, который женился? Ведь он таким образом перестал быть монахом.

– Почему нельзя? Можно, но не как за монаха. Мы молимся даже «о благорастворении воздухов», то есть за неживую природу. Мы можем помолиться о скотинке. Нет, я никогда не слышал, чтобы за кого-то нельзя было молиться. Опять, что такое молитва? В Православии это отдельный вопрос. Молиться точно нужно за всех, кроме некоторых, про которых сказано особо. Нельзя молиться за совершивших грех смерти, за хуливших на Духа Святого, но это другая тема. Другое дело – евхаристическая молитва. Вынимать частицу можно только за верных. а дома можно молиться хоть за мусульман, хоть за атеистов, хоть за бандитов.

Здесь еще стоит вопрос, покаялся человек в этом или нет. Интуитивно я не вижу препятствий за него молиться. Более того, я вижу необходимость за него молиться.

Каноны нам говорят: за этот грех –7 лет отлучения, за этот – 10, например за аборты. Давайте представим такую ситуацию. Женщина не ходила в храм. За это время, конечно, делала аборты. Потом наконец ее прорвало, она пришла в храм, но крещена была в детстве. И ей сообщают, что на нее на 10 лет накладывают епитимью. Да еще первые годы ей надо стоять на паперти, плакать и всех, кто в храм заходит, просить, чтобы за нее помолились. Это сумасшествие. Если когда-то такое работало, то сейчас уже не работает. Сейчас эту женщину надо принять. Сам Христос сразу принимал грешниц, не осуждал. А вообще-то по закону надо было побить камнями – не то что молиться или не молиться.

Молиться можно и даже нужно обо всех, а вот в каком статусе принимать покаявшегося человека (речь идет о согрешившем священнике) – тут много вопросов и подвопросов. За монахов говорить не могу, я сам не монах, не дерзаю.

– Монашеский постриг как-то влияет на возможность стать священником, если до него человек прелюбодействовал?

На практике к постригу относятся почти как к крещению

– По канонам –нет. Там говорится только о крещении: всякий грех, бывший до крещения, не может быть препятствием. Но на практике к постригу относятся почти как к крещению: ты умираешь для этого мира, тебе даже дается другое имя. Я это сказал, а дальше снимаю с себя ответственность и обязанность отвечать. Пусть отвечают монашествующие. Это те вопросы, которые Церковь решает в лице своих епископов. Наверное, в том, что грехи, сотворенные до пострига, иногда не рассматриваются, тоже есть своя логика.

Лучше согрешить милостью, чем строгостью

На Виленском Соборе (XVI в.) не священникам запретили читать «Кормчую», чтобы люди не учили попов. «Кормчая» – это книга правил. Западная церковь пошла еще дальше: она запретила читать Священное Писание. Некоторое время в ней действовал запрет на чтение Библии обычными людьми. Кажется, на Западе это правило никогда не выполнялось всерьез. Кажется, и у нас в отношении «Кормчей» тоже. Как же ты запретишь человеку читать, если он взял книгу в руки и читает?

Но все-таки мы не рекомендуем мирянам читать эти правила. Но некоторые правила (выборочно) нужно знать каждому верующему. Аудитории надо говорить о канонических правилах, касающихся мирян, прихожан. Они ведь писались специально для них. Все, что касается священников, читать не очень полезно (можно начать умничать). Так же, как детям бывает неполезно знать о грехах своих родителей. Какая-то логика в этом есть, но в наше время она решается не административно-юридически, а просто по факту.

Не человек для правила, а правило для человека. Правила должны помогать, а не мешать

Коль скоро мы семинаристы и священники, мы должны все эти правила тщательно изучить и поступать по-честному, даже если какие-то правила сегодня не соблюдаются. Христос говорил: «Не человек для субботы, а суббота для человека» (см.: Мк. 2: 27). Не человек для правила, а правило для человека. Эти правила должны помогать, а не мешать.

Есть акривия, а есть икономия. Икономия – это когда ты позволяешь себе уклониться от правила ради церковной и душевной пользы. Акривия – это стоять на смерть за исполнение правила и ни в коем случае не уклоняться. Один и тот же епископ, один и тот же священник может применять то акривию, то икономию. На практике мы чаще применяем икономию. Некто сказал: «Лучше согрешить милостью, чем строгостью». И то, и то – грех, но…

Мне однажды пришлось решать канонический вопрос. Человек был венчан, развелся, снова женился, родил детей во втором браке. Сам глубоко верующий. Теперь снова хочет венчаться. Венчать его или не венчать? Венчать – грех, потому что венчание происходит один раз. Первый брак распался по его вине. А не венчать? Что я ему должен сказать? «Ты вторую брось»? А от нее уже дети родились. Невозможно так сказать. У них уже реально хорошая семья. Мало того, он живет невенчанный и спрашивает: «То, что я живу невенчанный, это грех или не грех?» Что я ему теперь должен сказать? «Не грех»? Я говорю: «Грех». – Он: «Если я венчаюсь – грех, если не венчаюсь – грех. Каким грехом будем грешить?» – «Ух ты», – говорю. Повенчал их.

В таком случае лучше согрешить милостью, чем строгостью. Потому что в обоих случаях ты совершаешь грех, но не такой, что отрекаешься от Бога. Это другой уровень. Здесь мы наоборот хотим жить с Богом. Получается, что, чтобы жить с Богом, приходится делать какой-то грех, нарушать какие-то правила.

Главное – чтобы не было вседозволенности и безответственности, к чему сейчас люди в рясах, увы, довольно часто склонны

Видите, тут все не так просто. Я вам желаю очень интересных лекций и семинаров по каноническому праву. Это очень интересная и ответственная наука. Главное – чтобы не было вседозволенности и безответственности, к чему сейчас люди в рясах, увы, довольно часто склонны.

Спаси Господи, отцы и братия!